Лев Никола́евич Зинько́вский (также Лёвка Задов, настоящая фамилия Зодов;^[1] 11 апреля 1893 — 25 сентября 1938) — начальник контрразведки Революционной повстанческой армии Нестора Махно, позднее советский чекист.

Ранние годы

Родился в еврейской земледельческой колонии Весёлая близ пос. Юзовки Бахмутского уезда Екатеринославской губернии в семье колониста Юделя Гиршевича Зодова. Около 1900 года обедневшая семья переехала в Юзовку. После окончания хедера^[2] Лев устроился работать на мельницу, а потом на металлургический завод, где стал анархистом.

В 1913 году Задов был арестован за нападение на почтовую контору и получил 8 лет каторги. Будучи на каторге, Лева поменял фамилию на более благозвучную — Зиньковский.

В феврале 1917 освобождён, избран депутатом городского совета в Юзовке. Весной 1918 года стал рядовым красноармейцем, позднее командиром боеучастка под Царицыном.

Повстанчество

Поздней осенью 1918 года Зиньковский возвращается на Украину и вскоре присоединяется к Махно. Повстанческая армия к тому времени разрослась до 60 тысяч человек, и возникла необходимость в создании армейской контрразведки, которую и организовали после захвата махновцами города Александровска. Начальником контрразведки был назначен Лев Голиков, а его помощником - Зиньковский. В ноябре 1918 года участвовал в формирования отрядов в селах Юзовского, Гришинского и Мариупольского уездов, затем возглавлял комиссию по реквизиции.

В начале марта 1919 года Зиньковский участвовал в штурме Мариуполя. Здесь и в Бердянске им вместе с Черняком были созданы т.н. «гражданские отделы» контрразведки, занимавшиеся снабжением армии. Летом 1919 контрразведка разделилась на армейскую и корпусную и Задов стал начальником контрразведки 1 Донецкого корпуса. Так, в декабре 1919 года руководимая им разведка Донецкого корпуса направила в район Херсона — Никополя группу из четырёх разведчиков, которые раздобыли важные сведения о настроении населения, дислокации вражеских войск, составе органов безопасности деникинцев. Тогда же он руководил расстрелом командира "Железного полка" коммуниста М.Полонского с группой товарищей, заподозренных в заговоре против Махно

В 1919 году, когда Красная Армия после победы над Деникиным вернулась на Украину, двигаясь победным маршем по путям, расчищенным повстанцами, к махновцам относились по-прежнему враждебно и в январе 1920 года Батько был объявлен вне закона. Лев с братом Даниилом был в числе тех, кто спасли заболевшего тифом Махно, спрятав его в укромном месте, а сами подались на Донбасс, к родне. Весной 1920 года братья Зиньковские вернулись к Махно в его восстановленной армии. Позже белоэмигрантские издания будут изобиловать публикациями о зверствах и пытках, творимых самолично Зиньковским. Но в материалах дела Зиньковского в ГПУ 1924–1927 гг., НКВД 1937 года нет ни слова о зверствах и пытках, приписываемых ему, хотя чекисты провели скрупулёзное расследование.

В октябре 1920 года будет заключено Старобельское советско-махновское соглашение для использования повстанцев в борьбе с бароном Врангелем в Крыму. Задов был назначен комендантом Крымского корпуса, он участвовал в штурме Перекопа и разгроме Врангеля. После победы в Крыму Зиньковский с остатками Крымского корпуса пробился к махновцам в декабре 1920. Понеся большие потери, Махно во главе небольшого отряда в июле–августе 1921 года совершил свой последний рейд Украиной, а затем ушёл в Румынию. По свидетельствам очевидцев, прощаясь с Махно и его женой, Зиньковский отдаст жене Махно, Галине Кузьменко, с которой был в хороших отношениях, самое дорогое, что у него оставалось, — своё кольцо, чтобы им первое время было на что жить...

Эмиграция, возвращение и работа в ГПУ-НКВД

В августе 1921 г., разоружив наряд пограничников, Лев Зиньковский обеспечил переправу группы в количестве 77 человек — все, что осталось от некогда грозной повстанческой армии. Начался период вынужденной эмиграции, продолжавшийся около трёх лет.

Братья Зиньковские проживали в Бухаресте, зарабатывая на хлеб сезонными работами. В 1924 румынская разведка («сигуранца») предложила Зиньковским сотрудничество и участие в диверсионной группе на территории Советской Украины. По подготовленному разведкой «коридору», диверсанты перешли границу, и тут же Лев выступил с радикальным заявлением: «Хлопцы, ну его к черту, этот террор. Пошли сдаваться».

Известный советский чекист Медведев в своих мемуарах рассказывает, что соглашение с румынами с самого начала были фиктивными. Нестор Махно и Зиньковский решили воспользоваться предложением «сигуранцы», чтобы Лев Зиньковский и его товарищи смогли достать клад, зарытый в Дибровском лесу на чёрный день.

После допросов и уточнений всех, кроме Льва Николаевича Зиньковского, освободили из-под стражи, запретив выезд из Харькова до полного выяснения обстоятельств. Потеряв надежду на благополучный исход, на одном из допросов, который проводил Спектор, Зиньковский попросил: если ему будет грозить расстрел, то Марк Борисович должен принести чекушку водки. После шести месяцев допросов судьба Зиньковсого решилась в его пользу. Органы решили использовать его богатый опыт работы в разведке и контрразведке, а также большой авторитет среди махновцев, привлечь к нелегальной работе в ГПУ. Да и к тому же на тот момент на него уже распространялась амнистия от 1922 года для бывших махновцев. Первым весть об освобождении принёс Зиньковскому чекист Марк Спектор, ранее конспиративно работавший у махновцев под именем "Матвей Бойченко" и написавший книгу "В логове Махно".

Лев Николаевич после освобождения работал с братом Даниилом Николаевичем нештатными сотрудниками Харьковского республиканского ГПУ, и только весной 1925 года их определили на легальную работу оперуполномоченными иностранных отделов ГПУ. Лев Зиньковский служил в одесском отделе ГПУ-НКВД.

Его послужной список на этом посту не менее интересен:

•1929 – благодарность ГПУ УССР и 200 рублей за ликвидацию крупного диверсанта Ковальчука (сам Зиньковский-Задов во время операции был ранен в руку);

"...Как-то раз, находясь в засаде, Лев увидел медленно продвигавшийся между деревьями силуэт человека. Подпустив диверсанта метров на 5-6, Зиньковский громко потребовал: "Бросай оружие!" В ответ в то же мгновение прогремел выстрел. Острая боль обожгла руку. Не шелохнувшись и не изменив интонации, в ответ на выстрел в упор Лев Зиньковский повторил: "Бросай оружие!" — и пошёл к бандиту. Матёрый убийца дрогнул и поднял руки. Впоследствии на допросе задержанный говорил, что если бы на него напала группа, он, отстреливаясь, ушёл бы от них, как уходил неоднократно: "А тут, стреляю в упор, а он стоит и спокойно предлагает сдать оружие. Не помню, как поднял руки", — показывал на следствии бандит..."

•1932 – именное боевое оружие из Одесского облисполкома;

•1934 – денежное вознаграждение за ликвидацию группы террористов и именное боевое оружие.

Смерть

Однако от вала Сталинских репрессий не спасла даже безупречная служба. 26 августа 1937 года он был арестован и обвинён в шпионаже в пользу Румынии. Скорый суд признал его виновным по всем пунктам обвинения, включая службу у батьки Махно, и приговорил к расстрелу (приговор выездной сессии ВКВС СССР 25 сентября 1938 г). Считается, что обвинения в прошлых грехах было лишь средством устранить человека близкого к Л.Д. Троцкому, кем был Зиньковский. Только во время горбачевской "перестройки" в январе 1990 года бывший махновский контрразведчик и советский чекист был реабилитирован.

В литературе

Литературный, а затем и киношный образ Левки Задова известен нам в интерпретации талантливейшего советского писателя 30-х годов – Алексея Толстого. Вспомним описание начальника контрразведки в его романе «Хождение по мукам»: «Сейчас же вошел, несколько переваливаясь от полноты, лоснящийся улыбающийся человек в короткой поддёвке, какие в провинции носили опереточные знаменитости и куплетисты… А ну, подивись на меня, - сказал человек в поддёвке, - я Лёва Задов, со мной брехать не надо, я тебя буду пытать, ты будешь отвечать…» В этом описании есть некоторый вымысел, ибо автор опирался преимущественно на известную ему антимахновскую литературу 1920-х годов. В Гуляйпольском музее сохранились редчайшие снимки махновцев. Среди группы лихих парней, опоясанных пулеметными лентами, выделяется высоченная, под два метра, фигура худощавого, но широкого в плечах вояки с «пудовыми» кулаками – это и есть Лёва периода гражданской войны. Ложным является и нарочитый одесский акцент, воспроизведённый Толстым, ведь Лева Задов стал одесситом уже после гражданской войны.

• Лев Задов и его взаимоотношения с чекистами показаны в романе о Гражданской войне Игоря Болгарина и Виктора Смирнова «Багровые ковыли».^[3]

В кино

Художественный образ Задова в виде одесского уголовника и главного помощника Батьки Махно был довольно популярен в отечественной литературе и кино. Его образ воплощали:

• Владимир Белокуров («Хмурое утро», 1959)
• Николай Пеньков («Хождение по мукам», 1977)
• Олег Примагенов («Девять жизней Нестора Махно», 2006)

Семья

• Брат — Даниил Николаевич Зотов (Задов, 1898—1938), анархист и махновец, впоследствии сотрудник ИНО ОГПУ в Тирасполе, расстрелян. Автор воспоминаний «Моя война за справедливость» (Тульча, Румыния, 1922).

Примечания