«Трудолюбивая пчела» — первый русский частный журнал, издававшийся литератором Александром Сумароковым в Петербурге. Выходил ежемесячно в 1759 году; печатался в типографии Академии наук. Тираж каждого номера составлял 1200 экземпляров.

В работе над журналом принимали участие драматург Александр Аблесимов, театральный деятель Иван Дмитриевский, писатели Григорий Козицкий, Николай Мотонис, Андрей Нартов, поэтесса Екатерина Сумарокова. В «Трудолюбивой пчеле» печатались произведения Овидия, Горация, Эразма Роттердамского, Вольтера.

В декабре 1759 года вышел в свет 12-й номер «Трудолюбивой пчелы», после чего журнал был закрыт издателем.

Название

У исследователей нет единого мнения по поводу трактовки названия журнала. Так, автор учебника по истории русской журналистики Борис Есин считает, что и читатели «Трудолюбивой пчелы», и её издатель должны были, подобно усердному насекомому, «собирать всё полезное и нравоучительное»^[1].

Китайский исследователь творчества Сумарокова Юй Хуэйцзюнь после сравнения слова «пчела» в культурных традициях разных народов интерпретировал название как призыв к трудолюбию: «Как пчела, собирай знания с каждой странички журнала»^[2].

Иная версия содержится в докладе доктора филологических наук Юлии Сложеникиной, с которым она выступала на международной научной конференции «XVIII век: Литература в эпоху идиллий и бурь»^[3]. Напомнив притчу «Жуки и пчёлы» и связав этот текст с принадлежностью Сумарокова к масонской ложе, Сложеникина пришла к выводу, что в названии «первого русского промасонского журнала» «Трудолюбивая пчела» артикулирована просветительская программа: «Читатель приобщался к элитарной культуре, а затем и к тайне иероглифического знания масонства»^[4].

Полемическая направленность журнала

Фельетоны и сатирические статьи, публиковавшиеся в «Трудолюбивой пчеле», неоднозначно воспринимались в литературной среде. Об этом, к примеру, свидетельствует очерк о Сумарокове, опубликованный в книге писателя Евгения Соловьёва. Автор утверждал, что «Сумароков, почитавший себя не ниже г-на Вольтера, завёл собственный журнал „Трудолюбивая пчела“, где бранил всё, что попадалось под руку, особенно почему-то Миллера»^[5][6].

Достаточно серьёзно Сумароков полемизировал с Ломоносовым, считая, что «торжественно-напряжённому стилю» его поэзии должна быть противопоставлена «ясность мысли и простота чувств»^[7].

В январском номере «Трудолюбивой пчелы» Сумароков опубликовал статью «О истреблении чужих слов из Русскаго языка»^[8], в которой поднял один из важнейших для себя вопросов — об аутентичности русского языка^[9]. Автор утверждал, что нет особой нужды заменять русские слова иноязычными и говорить вместо «плоды» — «фрукты», вместо «опахало» — «веер», вместо «верхнее платье» — «сюртук».

Кроме того, Сумароков боролся с романами, количество которых, по его мнению, неоправданно возрастало. Профессор Московского университета Сергей Соловьёв в своей фундаментальной работе «История России с древнейших времён» (1851—1879) писал, что Сумароков на страницах «Трудолюбивой пчелы» «восставал» против романов, считая, что «чтением оного больше употребится времени на бесполезное, чем на полезное»^[10].

В майском номере журнала Сумароков напечатал весьма острые «Разговоры мёртвых», в которых участвуют Слуга и Господин, оказавшиеся в загробном мире. Слуга сообщает, что в «здешней жизни» он может выговорить всё, что накипело, потому что «маскарадов здесь нет, все в своих лицах»^[11].

Статья «Сон, Счастливое общество», опубликованная в декабрьском номере «Трудолюбивой пчелы», рассказывает о собственных грёзах, в которых писатель видел, что власть принадлежит великому человеку, неустанно пекущемуся о народном благоденствии: «Достоинство не остается без воздаяния, беззаконие без наказания, а преступление без исправления. Сим имеет он народную любовь, страх и почтение»^[12].

Завершался выпуск стихотворением Сумарокова «Расставание с музами». На последней странице стояла краткая информация: «Трудолюбивой пчеле конец», что означало отказ от издательской деятельности^[4].

Причинами закрытия «Трудолюбивой пчелы», по мнению исследователей, стали недовольство критической направленностью журнала^[1] и повышенный надзор со стороны Академии наук^[13].

Примечания