Теория зависимости или Теория зависимого развития — теория в области смежных социальных наук, в основании которой лежит утверждение о том, что экономическая отсталость и политическая нестабильность слаборазвитых, развивающихся стран является результатом их интеграции в мировую экономику и систематического давления развитых держав. Центральное положение теории зависимости — что неразвитые государства «периферии» беднеют в результате того, что их ресурсы и капитал утекают в богатые страны «центра».
Эта теория имеет определенную близость к понятию неоколониализма.
Содержание |
Обычно выделяют несколько направлений в теории зависимости[1][2][3]:
Марксистские представители этого течения, в отличие от «классических» теоретики зависимости, полагают только социальную революцию достаточно эффективным средством ликвидации зависимости. Среди авторов других подходов существуют позиции по развитию государства в мировой экономической системе или в условиях автономии, предполагающие возможность избежать некоторые отрицательные стороны «зависимого развития».
В целом теоретики зависимости утверждают, что бедность слаборазвитых стран проистекает не от того, что они не интегрированы в мировой рынок (или интегрированы, но «недостаточно», как утверждают неолибералы), но от того, что как раз являются его частью:
Теория зависимости возникла в 1950-х гг. как реакция на неолиберальные экономические взгляды, и стала популярна в 1970-х годов как альтернатива ранних вариантов теории модернизации, которые утверждали: все общества проходят через одни и те же стадии и, таким образом, сегодняшние неразвитые страны находятся в том же положении, что и нынешние развитые некоторое время назад, и поэтому необходимо «помочь» неразвитым обществам как можно быстрее пройти эти предполагаемые стадии с помощью таких средств, как инвестиции, улучшение технологической базы и более тесная интеграция в мировой рынок. Теория зависимости подвергла критике эти положения, утверждая, что неразвитые страны являются не просто «ранними версиями» современных обществ, но обладают своими уникальными особенностями и структурами и, что важно, занимают более слабые позиции в системе мировой экономике, в отличие от стран развитых.
Теория зависимости берёт своё начало в 1949 г. в публикациях Ханса Зингера и Рауля Пребиша. Эти авторы утверждают, что баланс внешней торговли слаборазвитых стран по отношению к развитым с течением времени только ухудшился; слаборазвитые страны покупали всё меньше и меньше промышленных товаров, произведённых в центре, в обмен на свои полезные ископаемые. Это идеи, стали известны как «Тезисы Пребиша-Зингера». Пребиш, аргентинский экономист, секретарь Экономической комиссии по Латинской Америке при ООН (ЭКЛА), пришёл к выводу, что неразвитым странам — если они хотят встать на путь самостоятельного развития и вырваться из состояния зависимости — стоит в большей степени использовать политику протекционизма. Он утверждал, что импортозамещающая индустриализация, а не экспортоориентированная, является оптимальной стратегией развивающихся стран[4][5].
В работе Пола Барана «Политэкономия роста», опубликованной в 1957 г. был озвучен марксистский подход теории зависимости. Баран и ряд других исследователей — когда речь заходит о сущностных признаках зависимости — часто говорят о международном разделении труда, при котором квалифицированная рабочая сила концентрируется в центре, а неквалифицированная — на периферии[6]. В центр своего анализа Баран ставит проблемы получения прибыли и накопления капитала. Развитие зависит от возможности производить больше, чем требуется для простого поддержания жизнедеятельности (то есть излишек). Часть излишка уходит на накопление капитала — покупку новых средств производства — что обеспечивает прогресс, развитие; трата излишка на предметы роскоши не позволяет обеспечить развитие. Баран выделил два преобладающих типа экономической деятельности в развивающихся странах. Первый тип — старший — плантационное хозяйство, появился ещё в колониальный период, для него характерно оседание излишка в руках землевладельца, который лишь стремится достичь уровня потребления развитых стран. Таким образом, большая часть излишка уходит на приобретение предметов роскоши иностранного производства — автомобили, одежда и т. п. — и минимум средств используется для накопления и внутренних инвестиций. Более современный тип экономической деятельности на периферии — это промышленное производство. Обычно она создаётся иностранцами, хотя зачастую и в союзе с местным правящим классом. Как правило, эта промышленность пользуется поддержкой государства или находится с ним в концессии. Доход с этого производства уходит по двум направлениям: одна часть поступает иностранным акционерам в качестве дивидендов, другая часть тратится на престижное потребление, как и в ситуации с плантационной аристократией. И вновь — лишь минимальная часть прибыли используется для накопления. Баран считал революцию средством, способным сломать этот порочный круг[7].
Работы латиноамериканских структуралистов 1960-х гг. утверждают, что у мировой экономической системы имеется больший потенциал свободы, чем считают марксисты. Они говорят о возможности развития, но все ещё находящимся под влиянием извне. В качестве доказательства своей гипотезы они приводят примеры частично успешной индустриализации в Аргентине, Бразилии и Мексике. Латиноамериканские структуралисты следуют положению, согласно которому зависимость воспринимается не как отношения между поставщиками сырья и промышленно развитыми странами, но между странами, в разной степени индустриализированными, и в этом видят корень зависимости. Отстаивая значимость технологий, личной инициативы и государственную поддержку, они остро критикуют глобальную структуру неравноправного разделения труда между зависимыми и развитыми странами. Также они отделяют экономическое развитие от политического; если общество развито экономически, то в политическом плане оно может быть как самостоятельным, так и зависимым. Развитие, по мнению этих исследователей, может обеспечено за счёт сокращения расходов на престижное потребление и вложения в производство[8].
Теория приобрела широкую популярность в 60-70-х годах, что связано с банкротством теории модернизации, показавшей свою несостоятельность на фоне увеличивающихся нищеты и неравенства по всему миру. Зависимые страны занимают невыгодное положение в структуре мирового рынка, и этому есть ряд доказательств. Экономическая деятельность большей части развивающихся стран состоит из экспорта в и импорта из стран центра, при чём зачастую речь идёт об одной стране — «метрополии». И напротив, лишь небольшая часть экономической деятельность развитых стран основывается на торговле с отсталыми. Торговля развитых стран носит или внутренний характер, или осуществляется с другими развитыми странами. Такая симметричность оборачивается для неразвитых стран их слабостью в сравнении с метрополией. Есть и исторические причины зависимости: многие слаборазвитые страны — это бывшие колонии. Их экономики строятся на удовлетворении нужд центра по двум направлениям: зависимые страны являются поставщиками сырья и рынками сбыта для произведённых в первом мире товаров.
Теория зависимости может проследить свое интеллектуальное наследие к продолжительным дебатам о свободной торговле, различным формам протекционизма, экономического национализма, а также проблемам империализма и колониализма. Ранние предпосылки теории зависимости можно найти у Фридриха Листа и Генри Клея[9][10].
Фридрих Лист, на примере полуфеодальной Германии XIX века, показал, что свободный рынок в условиях догоняющего развития консервирует отсталость и закрепляет преимущества развитых держав. Для защиты экономического суверенитета, в период конкуренции на внутреннем рынке с более сильными иностранными производителями, он отстаивал необходимость государственного вмешательства для поддержки отечественной промышленности, формирования временных протекционистских барьеров и таможенного объединения дружественных стран в рамках единого экономического пространства, пока развитие национальной индустрии не достигнет уровня достаточного для взаимовыгодной свободной торговли. Эта концепция Ф. Листа была с успехом применена в Германском таможенном союзе и нашла своё отражение в теории Кейнса об «экономической инсуляции», сформулированной им в годы Великой депрессии[11].
Джон Гобсон — автор одной из классических теорий, предложивший немарксистское объяснение капиталистического империализма, в своем фундаментальном труде «Империализм: исследование», утверждал, что основными факторами, которые приводят к захвату колоний со стороны развитых держав, являются: перепроизводство, отсутствие справедливого распределения богатств внутри метрополий и низкая покупательная способность населения. В результате чего интересы финансовых магнатов в поиске необходимых рынков сбыта и капиталовложения начинают определять действия национальных государств[12][13][14]:
«Богатство банкирских домов, размах их операций и их космополитическая организация делают их первыми и решительными сторонниками империалистической политики. Они, обладая самой большой ставкой в деле империализма и обширнейшими средствами, могут навязать свою волю международной политике».
Представитель австромарксизма и социал-демократ Р. Гильфердинг в своей книге «Финансовый капитал» обосновывал, что экспансия империализма и колониальный захват, характеризуемые стремлением промышленных монополий расширить получение прибыли и поле своей деятельности за счет иностранных территорий, обусловлены деятельностью финансового капитала, как результата слияния и формой господства банков над промышленностью, которая находится в зависимости от кредитов для финансирования производства и экспортирования капитала за рубеж[15][16][17].
Теория зависимости также по многим пунктам совпадает с теориями империализма Розы Люксембург и В. И. Ленина, концепции «смешанного и неравномерного развития» Л.Троцкого и привлекает внимание многих современных марксистов[18][19]. Как считают некоторые исследователи, зависимость формировалась с промышленной революцией и расширением европейского могущества по всему миру вследствие военного и экономического превосходства. Считается, что до этого эксплуатация носила внутренний характер; был ряд главных экономических центров, которые преобладали над остальной частью страны (как Южная Англия и Северные Штаты). Развитие в XIX веке мировой торговли сделало капитализм глобальной системой. Разрыв между бедными и богатыми странами увеличился. Сверхприбыль, извлекаемая из колоний, была направлена на социальную стабилизацию внутри метрополии, успокоение «опасных классов», что позволило предотвратить народные революции в странах центра.
Легендарный кубинский революционер Эрнесто Че Гевара также высказывал положения, схожие с теорией зависимости[20]:
Приток капитала из развитых стран на периферию является предпосылкой установления экономической зависимости. Этот приток принимает различные формы: предоставление займов на невыгодных условиях; инвестиции, которые подчиняет страну инвестору; почти что абсолютное технологическое подчинение развивающихся стран развитым; контроль внешней торговли страны международными монополиями; и, в крайних случаях, использование военной силы для поддержания эксплуатации.
Среди прочих наиболее крупных исследователей, относящихся к теории зависимости можно назвать Алонсо Агилара, Уолдена Белло, Родни Вальтера, Гуннар Мюрдаля, Франсуа Перру, Освальдо Сункеля, Арно Тауша и др. Многие из авторов делали свои выводы, основываясь на, преимущественно, материале Латинской Америки. Так, Руй Мауро Марини выдвинул концепцию «суперэксплуатации», Теотониус дус Сантус и Ваниа Бамбирра писали о «новой зависимости», сосредоточив внимание как на внутренних, так и внешних аспектах зависимости стран периферии.
Американский исследователь И. Валлерстайн заострил марксистский элемент концепции и назвал новую теорию мир-системным анализом[21]. Сформировавшаяся теория мир-системного анализа включала в себя концепцию зависимости. Она ввела третью категорию стран — полупериферию, нечто среднее между периферией и ядром. Полупериферия достаточно развита в промышленном отношении, но не обладает такими технологиями как ядро и совершенно несамостоятельна финансово. Капитализм как в центре, так и на периферии подвержен сильным циклическим колебаниями. То, что иногда принимается за долгосрочный рост, на самом деле оказывается всплеском после длительной депрессии. Подъём и усиление одной группы стран полупериферии и периферии может происходить — например, за счёт других; однако в целом основанная неравенстве структура мировой экономики остаётся неизменной.
Ф. Э. Кардозу выделил ряд основных положений теории зависимости[22]:
Также можно выделить ряд основных положений теории зависимости у Самир Амина, египетского экономиста, наиболее крупного исследователя исламского мира:
Существуют противоречивые позиции среди различных исследователей и экономистов по поводу анализа границ «зависимого развития» и тому, какие стратегии необходимы развивающимся странам, чтобы избежать негативных последствий. Такая дискуссия, как отмечает американский экономист Гэри Джереффи, вызвана дебатами относительно выявления приоритета экономических, социальных, политических или культурных факторов и соответствующем идеологическом противостоянии между марксистскими, либеральными и консервативными интерпретациями[23].
Одна из основных дискуссий в рамках теории зависимости развернулась вокруг проблемы «независимости» [nondependency]. Марксисты, полагавшие, что зависимость вызвана экономическими отношениями капитализма, видели альтернативу в социализме. Либералы, видевшие в зависимости политико-экономическую проблему, порожденную неравным распределением власти между нациями и социальными классами, или националисты, высказывавшие озабоченность усилением капитализма в периферийных зонах мирового хозяйства, считали альтернативой зависимости автономию [autonomy]. Наконец, авторы, трактовавшие зависимость более узко, — как полагание на внешних акторов, предпочитали использовать понятие взаимозависимости [interdependence][24].— Гэри Джереффи
Многие из сторонников теории, которое полагают, что капиталистическое развитие ведет к усугублению «зависимости» считают социальную революцию эффективным средством ликвидации неравенства в мировой экономической системе. Остальные теоретики зависимости, отмечая в той или иной мере стагнационный характер иностранного капитала и свободной торговли на развитие периферии, видят моделью для подражания новые индустриальные страны в 1970—1980-е гг. и те меры, которые были ими предприняты, как основу для развития:
По мнению представителей марксистского течения, указывающих на перманентную зависимость от внешних факторов и неспособность стран периферии генерировать собственную динамику технического прогресса, долговой кризис стран третьего мира в 1980—1990-х годах поставил под сомнение такое направление в рамках концепции «зависимого развития»[25].
Латинский экономист Матиас Верненго, считает, что причиной долгового кризиса явилось дерегулирование местных финансовых рынков в результате политического давления и неспособность стран «периферии» занимать деньги в собственной валюте. По его мнению, отсутствие суверенной эмиссионной политики и устранение контроля за движением капитала в развивающихся странах означает, что центральные банки развитых держав могут играть на спекулятивных активах по всему миру, управляя обменным курсом конвертируемых валют. Кроме того, Матиас полагает, что конец Бреттон-Вудских международных финансовых соглашений в начале 1970-х годов значительно усилил гегемонистическое положение Соединенных Штатов, поскольку снял ограничения на их финансовые действия, в частности, потому что, именно Федеральная резервная система США управляет международной резервной валютой — долларом США[26].
Марксист Самир Амин главным тормозом развивающихся стран считает слабую конкурентоспособность, в особенности в борьбе за инвестиции. Добиться выхода, по его мнению, можно лишь за счет большей или меньшей автономии от мировых центров. Сам Амин называет это термином «déconnexion», что можно перевести как отключение, разрыв. В качестве примера он берет — СССР, отгородившуюся от капиталистической мир-системы железным занавесом. Другим примером является Южная Корея, где не было такого всеподавляющего влияния государственной собственности, но крупные корпорации, т. н. «чеболы», сыграли ту же роль, что и государство в СССР.
Исследования зависимости, сосредоточенные на межотраслевых отношениях в экономике страны и внешних рынков, рассматривали позитивные взаимодействия между государством, отечественным бизнесом и международными корпорациями в процессе совместного участия и определения ими путей развития страны в некоторых относительно динамичных секторах производства, как возможный договорной подход, определяющий стратегию национального развития[27].
Критики теории зависимости утверждают, что она недооценивает фактор элиты и специфику местной экономики, эти критические замечания в основном указывают на роль, которую играет коррупция или отсутствие культуры коммерческой конкуренции, как хроническую отсталость этих стран.
Кроме того, данные теории зависимости противоречат, по мнению некоторых критиков[28], экономическому подъему четырех азиатских тигров — Южной Кореи, Сингапура, Гонконга и Тайваня в 60-х годов — за которым, тем не менее, последовал позднее серьёзный экономический кризис.
Депендьентизм.