| Русские роты и батальоны | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Тип |
пехота |
| Включает в себя | |
| Дислокация | |
| Участие в |
освобождение Югославии |
| Командиры | |
| Известные командиры |
Анатолий Игнатьевич Дьяченко |
«Русские» роты и батальоны (сербохорв. ruski čete i bataljoni) Народно-освободительной армии и партизанских отрядов Югославии (НОАЮ) — тактические военные подразделения во время Второй мировой войны, состоявшие полностью или частично из граждан СССР. Наименование подразделений не связано с их национальным составом. По установившейся традиции Советский Союз за рубежом называли Россией. В действительности же «русские» партизанские формирования состояли из представителей многочисленных национальностей Советского Союза[1].
В результате военных катастроф начального периода войны Советского Союза против нацистской Германии и её союзников в немецком плену оказались по разным оценкам от 4 млн 559 тысяч до 5 млн 270 тысяч солдат и офицеров Красной армии[2]. Пленных перегоняли пешим порядком или железнодорожными эшелонами в немецкие лагеря, располагавшиеся на территории Польши, Германии и других стран. После массового вымирания военнопленных зимой 1941—1942 годов, было организовано их задействование на принудительных работах. Последовавшая за военными неудачами и оккупацией противником значительной территории СССР насильственная депортация трудоспособного населения, в первую очередь молодежи, привела к появлению в Германии и других странах Европы миллионов принудительных рабочих из числа советских граждан. В результате этих процессов часть военнопленных и «остарбайтеров» попадала на территорию Югославии, куда их перемещали в качестве рабочей силы для тяжёлых работ в целях поддержания военной оккупационной инфраструктуры.
Пройдя через горнило массового уничтожения военнопленных, нечеловеческие условия содержания и каторжный труд в нацистских лагерях, многие люди не мирились со сложившимися обстоятельствами и искали возможности изменить судьбу. Побеги из плена носили массовый характер, вопреки жестоким репрессиям. Свидетели рассказывают, что для устрашения узников лагеря в городе Славонски-Брод немцы поставили перед казармами виселицу. Но узников это не сдерживало[3]. Вырвавшись из лагерей и мест принудительного труда, советские граждане вступали в ряды НОАЮ, где их принимали как своих и ставили в общий строй[4].
Граждане Советского Союза составляли вторую по численности, после итальянцев, группу иностранных бойцов НОАЮ. Документально установлено наличие свыше 6000 советских граждан в 188 частях, соединениях и военных учреждениях НОАЮ[5]. 65 % из этого числа бежали из лагерей и рабочих команд. 13,5 % состава «русских» формирований были освобождены партизанами.
Советские люди появились в партизанских формированиях в конце 1942 года. Это были солдаты и офицеры Красной Армии — военнопленные, которые в 1942 году попали на территорию Югославии и бежали к партизанам из немецких лагерей. Затем в партизанских подразделениях стали появляться и гражданские лица, насильно депортированные немецкими оккупантами с территории СССР, в том числе принудительно мобилизованные для работы в подразделениях организации Tодта. Они бежали к партизанам из концентрационных лагерей, мест принудительного труда на оккупированной территории Югославии, Австрии, Греции, Албании и Италии.
Немало советских граждан в составе отдельных формирований, группами или в одиночку перешли в Югославию из партизанских отрядов Греции и Италии. Их привлекали широкий размах освободительной борьбы, сходство языков и традиционные узы дружбы и взаимного уважения народов Югославии и СССР.
Еще одну группу советских бойцов в НОАЮ, всего 585 человек (6,5 % от общей численности) составляли перебежчики из созданных немцами коллаборационистских военных частей и подразделений, сформированных из граждан СССР. Большинство из них ранее были военнопленными, набранными вермахтом в 1-ю казачью и 162-ю «тюркскую» дивизии, а также в так называемые «рабочие батальоны» воинских частей. Обе дивизии со второй половины 1943 года использовались на территории оккупированной Югославии для борьбы с партизанами. Здесь их называли «черкезами» (Čerkezi)[6]. Бывшие военнопленные вырывались из этих формирований группами и поодиночке, зачастую с оружием в руках, предварительно убив своих командиров или сопровождавших их немцев. Всего из состава 1-й казачьей дивизии на сторону партизан перешли около 250 казаков[7]. Ветеран и хроникер партизанского движения в Хорватии Иван Фумич (Ivan Fumić) вспоминает:
«Сколько пришлось пережить этим людям, которые, не выдержав мучений, согласились перейти к „власовцам“, можно только догадываться, но знаю одно — при первой же возможности они перебегали на сторону партизан и сражались отчаянно и храбро, даже иногда чересчур бесшабашно. Могу сказать, что это были хорошие солдаты… Их наши люди очень ценили. После окончания войны, по требованию Советского Союза они были возвращены на родину, что там с ними происходило, мы никогда не узнали»[8].
В русские подразделения НОАЮ, наряду с советскими гражданами, попадали люди разного этнического происхождения. Среди них были русские эмигранты — бывшие белогвардейцы, а также некоторая часть украинцев и русинов — граждан Югославии[9].
В условиях войны количество «русских» формирований в разное время было различным. Не все подразделения сохранились до конца войны. Совместная операция советских войск и НОАЮ по освобождению Белграда явилась для многих подразделений окончанием их боевой деятельности. С ноября — декабря 1944 года до мая 1945 года участвовали в боевых действиях на территории Югославии в составе НОАЮ 15 «русских» формирований.
В ходе войны многие формирования из советских людей передавались на пополнение в другие «русские», а иногда и югославские подразделения. Многие из них в связи с укрупнением, переформированием и переходом в другие части изменяли свои первоначальные названия.
Командный состав «русских» подразделений был как смешанным (советско — югославским), так и полностью советским. Большинство командиров были офицерами. Югославские офицеры были в «русских» формированиях комиссарами, а иногда начальниками штабов.
Характерным был постоянный численный рост всех подразделений НОАЮ, состоявших из граждан СССР. Это объясняется увеличением количества советских людей, бежавших из нацистской неволи, а также, постоянным сосредоточением и консолидацией в отдельных формированиях всех советских людей, сражавшихся в определенных районах или воинских частях, где уже действовали «русские» подразделения.
Количественный состав «русских» батальонов, рот, взводов и отделений на протяжении всей войны изменялся и в среднем насчитывал соответственно: 150—280; 50—120; 20-50; 10-15 человек. В связи с постоянным увеличением числа советских людей в Югославии и сосредоточением их в «русских» подразделениях, характерным был процесс укрупнения формирований: отделения развертывались во взводы, взводы в роты, роты в батальоны[10].
До капитуляции Италии в составе НОАЮ не было сформировано ни одного подразделения из граждан СССР[11]. Первоначально советские граждане были рассредоточены по многочисленным подразделениям НОАЮ и партизанским отрядам. В связи с увеличением численности советских бойцов Верховный штаб НОАЮ стал сводить их в однородные по составу формирования. В них объединялись советские граждане, действовавшие с конца 1942 — начала 1943 года в составе одного партизанского отряда, одной части или соединения НОАЮ. Так здесь появились «русские» отделения, взводы, роты и батальоны. Они имелись на территории всех шести будущих национальных республик Югославии. Все формирования советских людей входили в состав частей НОАЮ и полностью подчинялись югославскому командованию[12].
Первые такие подразделения появились в октябре — декабре 1943 года. Так, к 27 октября в 18-й словенской бригаде 30-й дивизии формируется русская рота численностью до 80 человек из советских военнопленных, бежавших из немецких лагерей на территории Италии[13]. Из числа пленных красноармейцев, бежавших из немецкого лагеря в городе Бихач на северо-западе Боснии и Герцеговины, в конце ноября — начале декабря 1943 года в 1-й бригаде (6-я Хорватская) 13-й приморско-горанской дивизии формируется так называемая «рота черкезов» (Četa Čerkeza)[11]. В состав роты вошло около 80 бойцов. Следующим стал «русский» батальон из бывших красноармейцев, численностью около 50 бойцов, бежавших из лагеря на территории Греции, сформированный 14 декабря в 1-й македонско-косовской бригаде. Формирование проводилось на горе Каймакчалан, расположенной на границе Македонии с Грецией. «Русская» рота была образована в декабре 1943 года в составе 3-го батальона 1-й воеводинской бригады. В это же время аналогичная рота создается в 4-й черногорской пролетарской бригаде, а также в Пожаревацком партизанском отряде в Сербии из числа пленных красноармейцев, бежавших от четников Рончевича (Rončević), а после этого присоединившихся к партизанам НОАЮ.
В составе иностранных формирований НОАЮ в 1944 году преобладали подразделения, сформированные из граждан СССР. Большую часть советских бойцов составляли бывшие военнопленные и принудительные рабочие. В общей сложности в 1944 году было сформировано 13 партизанских рот и 7 батальонов. Так называемые «русские» роты были сформированы в Жумберакско-Посавском партизанском отряде, 1-й краинской ударной бригаде, 1-й косовско-метохийской бригаде, Мославинском партизанском отряде, 1-й мославинской бригаде, 1-й истрийской бригаде «Владимир Гортан», 14-й сербской ударной бригаде, 15-й маевицкой бригаде, 3-й словенской бригаде «Иван Градник», 13-й пролетарской бригаде «Раде Кончар», Осиекской бригаде, 16-й молодежной бригаде «Йоже Влахович», 25-й Бродской бригаде, Ибарском и Посавском партизанских отрядах.
13 марта 1944 года в селе Рокитница возле города Рибница в составе 9-й словенской бригады сформирован 5-й «русский» батальон численностью около 180 солдат[14]. В этом же месяце образован 2-й «русский» батальон 18-й словенской бригады 30-й дивизии.
В конце апреля 1944 года, из граждан СССР, красноармейцев бежавших из концентрационных лагерей и перебежчиков из русских военных формирований вермахта, формируется «русский» батальон Туропольско-Посавского партизанского отряда. Первоначально он состоял из 2-х, а позже и 3-х рот численностью около 240 бойцов. 26 июля 1944 этот батальон был передан для усиления в состав бригады «Франьо Oгулинац Сельо» и распределён между её 1-м, 2-м и 3-м батальонами. «Русские» роты в структуре батальонов этой бригады получили четвёртые порядковые номера.
Из бывших военнопленных в апреле 1944 года создан 5-й «русский» батальон в 1-й ликской пролетарской бригаде. Это подразделение просуществовало недолго и было расформировано 17 мая 1944 года. 2 июля 1944 года в районе Босутских лесов, из красногвардейцев бежавших из немецкого плена в составе 7-й воеводинской бригады был сформирован русский батальон (в начале имел номер 3, затем 4). Батальон состоял из трех рот общей численностью около 250 солдат. В ноябре 1944 года, по просьбе штаба 3-го Украинского фронта, батальон был направлен в состав 52-й дивизии 68 стрелкового корпуса.
2-го августа 1944 года в Осиекской бригаде 12-го славонской дивизии из числа советских бойцов созданной в мае 1944 года «русской» роты был сформирован «русский» батальон (4-й батальон бригады). Сначала он состоял из 138 человек, а в декабре 1944 года насчитывал уже около 250 человек. В январе 1945 года большая часть советских бойцов перешли в расположение Красной армии на Вировитицком плацдарме.
Из бывших красноармейцев, бежавших 26 — 27 ноября 1944 года из немецкого 21-го армейского корпуса и вступивших в состав НОАЮ, 29 ноября вблизи Подгорицы (Титоград) создан 5-й «русский» батальон 5-й пролетарской черногорской бригады. Он имел четыре роты общей численностью около 140 бойцов. В феврале 1945 года личный состав батальона был отправлен в Белград в расположение Красной армии.
Из граждан Советского Союза в конце войны сформировали 1-ю русскую «ударную» партизанскую бригаду. Она была создана 5 мая 1945 года на базе 2-го батальона 18-й словенской ударной Базовицкой бригады 30-й дивизии 9-го корпуса в селе Шемпас (Šempas) в районе города Нова-Горица. В состав бригады были включены советские бойцы 9-го корпуса общей численностью около 800 бойцов. После образования бригада участия в боевых действиях не принимала. Её личный состав был отправлена через Любляну в Советский Союз. В конце войны постепенно были расформированы и другие подразделения Народно-освободительной армии, состоящие из советских граждан.
В составе частей НОАЮ было сформировано ряд подразделений из граждан сразу нескольких стран. Их называли международными. Первое такое формирование возникло в ноябре 1943 года в Словении, в районе города Толмин, из числа граждан Советского Союза и югославов (словенцев, сербов и хорватов) в формате международного батальона 18-й словенской бригады. Батальон имел три роты — «русскую», сербо-хорватскую и словенскую.
24 июня 1944 годка на горе Караорман в районе города Збажди в западной части Македонии сформирована 1-я косовско-метохийская бригада в составе двух косовских и «русского» батальонов. 2 июля 1944 года, на следующий день после формирования 12-го воеводинского корпуса, в Босутских лесах между селами Бартовац (Bartovac) и Липовац (Lipovac) формируется 7-я воеводинская бригада. В её состав вошли три батальона: 1-й батальон из состава 6-й воеводинской бригады), 2-й батальон был сформирован из подразделений 2-го сремского партизанского отряда, а 3-й батальон («русский») — из числа красноармейцев, бежавших из немецкого плена. Вскоре в селе Слободна Власт (Славония) был сформирован 4-й батальон. «Русский» батальон воевал в составе бригады до 6 октября 1944 года, после чего был переподчинен штабу 12-го воеводинского корпуса.
В конце войны сформированы еще три международных батальона, состоящих из граждан разных государств. 18 апреля 1945 года в 1-й словенской ударной бригаде «Тоне Томшич» недалеко от города Целе сформировали международный 4-й батальон численностью 170 бойцов. Десять дней спустя, 28 апреля 1945 года в горах Черни-Врх в долине Савы был сформирован международный батальон 11-й словенской бригады «Милош Зиданшек». Он состоял из 148 бойцов. (расформирован 11 мая 1945 года). 1-го мая в селе Миклавж-при-Табору, расположенного недалеко от города Жалец, сформировали международный 3-й батальон 6-й словенской бригады «Славко Шландер». Он насчитывал 147 бойцов. В этих международных батальонах состояли советские граждане, австрийцы, поляки, венгры, югославы и другие.
Граждане СССР в составе НОАЮ были добровольцами. Большинство бойцов, рискуя жизнью, самостоятельно бежали из плена и мест принудительного труда. Публикации по теме содержат многочисленные примеры попадания красноармейцев в плен в беспомощном состоянии в результате ранения. Отмечается патриотизм бойцов и стремление вернуться на родину. Эти закономерности относятся как к командному, так и рядовому составу.
Так, до войны будущий командир 2-го «русского» батальона 18-й Базовицкой бригады, а впоследствии и 1-й русской бригады Анатолий Игнатьевич Дьяченко служил на флоте подводником. В 1940 году по состоянию здоровья был снят с воинского учета в Краснокутском районе Харьковской области. В первые дни войны добровольцем вступил на курсы подготовки партизан и был зачислен в партизанский отряд Сергея Ивановича Соболя, действовавшего в Белоруссии. Командовал диверсионной группой. Участвовал во многих партизанских акциях. В одной из них в августе 1942 был ранен. Находясь на излечении у одного белорусского колхозника, во время облавы был схвачен и затем отправлен на принудительные работы в Италию. В лагере собрал вокруг себя группу патриотов и стал готовить побег. Из мест принудительного труда удалось вырваться лишь с четвёртой попытки. По прибытии к партизанам воевал командиром отделения, роты, батальона[13].
Бывший учитель из села Чилгир Яшкульского района Калмыцкой АССР Николай Алексеевич Монтыков с первых дней войны стал офицером, младшим лейтенантом. Командовал взводом в 147-м кавалерийском полку и принимал участие в сражениях на Керченском перешейке. В одном из боёв в 1942 году тяжелораненый Н. А. Монтыков попал в плен. Судьба привела его в лагерь для военнопленных в Нойхаммере. Здесь он встретил своих земляков. К ним приезжали с агитацией калмыки белогвардейцы-эмигранты и «власовские» офицеры. Но Н. А. Монтыков стойко выдержал все испытания, предпочтя нечеловеческие условия лагеря обещанной свободе и жизни в форме вражеской армии. В Италии, куда его перевезли в 1944 году, он взял на себя организацию побега. Вот что вспоминали оставшиеся в живых советские партизаны[15]:
«Приготовились, сказали друг другу „Зюркян батлж авхмн“ („Укрепим свои сердца“). В калмыцком бараке было 12 человек, в „караулке“ — 17 немцев. Зарезали немцев…». Шла война, а это были её будни. Завладели оружием. Оставались охранники на вышках, у ворот дежурили пулемётчики. Монтыков уничтожил их гранатами. В течение нескольких минут все было кончено. Но раненый охранник открыл огонь и убил Тугульчи Эрдниева. Из ручного пулемёта покончил с эсэсовцем Монтыков. На заре прилегли в роще, в сумерках зашли в дом. По знаку на одежде — SU (Советский Союз) — хозяин дома, старик, поверил им. Слух о дерзком побеге советских солдат уже гулял среди местного населения. Потом старик в лесу передал их двум патрульным Итальянского партизанского отряда: — «Из России, надо доставить к партизанам». Те привели в деревню. Беглецов окружили югославы: «Русские? Бежали из плена?», — гостеприимно расспрашивали они.
В начале февраля 1944 года Н. А. Монтыков с товарищами были зачислены в созданную в конце ноября — начале декабря 1943 года «русскую» роту 1-й бригады 13-й приморско-горанской дивизии, одну из первых в НОАЮ. Здесь её называли «Četa Čerkeza»[11], так как в её составе преобладали представители тюркских народов СССР. Воевал храбро, за что отмечался в приказах командования. Командовал взводом, позднее ротой. Дважды был ранен, один раз тяжело[16][17].
После ранений попали в плен будущие командир и комиссар 1-й «русской» роты 1-го батальона 3-й словенской бригады Джавад Атахалилович Акимов (Джавад Атахалил оглы Хакимли) и Мехти Гусейн-заде. Оба не смирились со сложившимися обстоятельствами, долго готовили побег, сформировав вокруг себя группу единомышленников. В начале 1944 года они присоединились к партизанам 3-й словенской бригады, действовавшей на границе с Италией в Словенском Приморье. Джавад Акимов был назначен командиром «русской» роты, влившейся позднее, в августе 1944 года, в состав 2-го «русского» батальона 18-й Базовицкой бригады. Хорошо изучивший состояние и особенности немецких воинских частей Мехти Гусейн-заде организовал активную разведывательно-диверсионную деятельность в немецком тылу, совершив беспрецедентные по смелости и дерзости акции в занятом фашистами Триесте.
Будучи тяжелораненым попал в плен в окружённом Севастополе будущий командир 4-го «русского» батальона 7-й воеводинской бригады капитан Красной армии Пётр Максимович Оранский. До этого он прошел через бои в осаждённой Одессе, где за личное мужество был награждён орденом Красного знамени. В 1943 году ему с товарищем удался побег из лагеря в городе Земун и переход к партизанам. П. М. Оранский и Захарий Волков воспользовались случаем и бежали во время работ со строительства моста через р. Саву. В наградном листе П. М. Оранского, он характеризуется как умелый организатор, смелый и любимый солдатами офицер. Эти его качества в полной мере подтвердились и в рядах партизан.
Оказался в окружении на Южном фронте сержант Павел Максимович Гутиков. Так как прорваться к своим не было возможностей, организовал небольшой партизанский отряд на юге Украины. В рядах Осиекской бригады стал пулемётчиком. Уже в мае был выдвинут на должность командира «русской» роты, а позднее стал заместителем командира батальона. П. М. Гутиков неоднократно отмечался в приказах 12-й славонской дивизии и 6-го корпуса.
Побег из плена был делом рискованным и не простым. Не каждый побег удавался. Много зависело от обстоятельств. Так, при попытке побега из лагеря в городе Славонски-Брод был схвачен в марте 1944 года и переведен в лагерь на территории Италии Фёдор Андрианович Полетаев, будущий участник итальянского сопротивления и Герой Советского Союза. Но неудача не остановила его в стремлении вырваться из неволи. Летом 1944 года он снова бежал и вступил уже не в югославскую, а в итальянскую партизанскую бригаду «Орест» из дивизии «Пинан Чикеро».
Для партизана Югославии, бойца 37-го отдельного батальона связи Алексея Ефимовича Сидорова война началась с первых дней в районе Кобрина. 27 июня 1941 года после ожесточенных боев и артобстрела попал в плен. В 1944 году с группой военнопленных лагеря в городе Славонски-Брод предпринял попытку побега. Их поймали и били. Охранники после избиения подумали, что Алексей Ефимович умер. Избитое тело выкинули за территорию лагеря в лес, где его подобрала и выходила крестьянка. Таким выдался путь в партизаны будущего комиссара 3-й роты Посавского партизанского отряда 6-го славонского корпуса[18]. Подобных историй много. Они иллюстрируют полные испытаний судьбы советских партизан НОАЮ. Одна из них, типичная, описана Владимиром Огневым в статье «Судьба человека»[4].
Как было отмечено во втором разделе, часть советских военнопленных вступала в ряды партизан после освобождения подразделениями НОАЮ. Освободить пленных было непросто. Так, в конце ноября 1943 года 1-й и 4-й батальоны 16-й молодежной бригады напали на немецкий отряд численностью 50 человек, охранявший рабочую команду советских военнопленных в селе Десинец, расположенном возле города Ястребарско. В результате успешного боя удалось вызволить из плена два десятка красноармейцев, тут же с радостью вступивших в ряды бригады и ставших впоследствии её хорошими бойцами. С учетом этого успеха, 22 декабря 1943 года молодежная бригада получила приказ командования Жумберакско-Посавским районом о проведении операции по освобождению большой группы советских военнопленных (русских и украинцев) численностью около 400 человек, размещённых в районе сел Цегле, Драганич и Голяк. Охрана пленных состояла из 200 человек. Осуществить операцию в полном объеме не удалось ввиду организационных трудностей и контрмер противника. Все же, в результате боев 23 и 24 декабря были освобождены из плена еще 32 красноармейца, принятых в состав бригады. Все эти люди 29 января 1944 года вошли в состав сформированной «русской» роты численностью 60 бойцов во главе с лейтенантом-танкистом Красной армии. Есть сведения о ранении этого командира в бою 17 февраля 1944 года. К сожалению, данных о нём, кроме имени Степан, не сохранилось[19].
5 августа 1944 года 4-я черногорская пролетарская бригада в ходе боев на горе Црни-Врх и в долине Ибра нанесла поражение 14-му полку 7-й дивизии СС, уничтожив 117 солдат противника и ранив около 230. В результате боя были освобождены около 60 бывших красноармейцев, сразу вступивших в ряды бригады[20].
Как отмечалось в предыдущем разделе, к партизанам приходили не только из лагерей военнопленных и рабочих команд. Небольшую, но объективно существовавшую группу составляли перебежчики из строевых и рабочих подразделений вермахта. В публикациях приводятся много примеров, указывающих на то, что большинство этих людей, как правило бывшие военнопленные, заранее надеялись таким способом вырваться из плена и впоследствии перебежать на сторону Красной армии.
Архивные документы НОАЮ содержат много донесений о перебежчиках. В ряде монографий, исследовавших историю отдельных формирований НОАЮ, также содержатся сведения такого рода. В донесении от 9 ноября 1943 года штаба 6-го славонского корпуса, адресованном командованию 2-й оперативной зоны, сообщается о рейде подразделений 1-й казачьей дивизии по Срему, в райне Джяково и Славонски-Брод и чинимых ими преступлениях против мирных жителей. Наряду с этим, отмечается наличие в рядах коллаборантов бывших красноармейцев, проявляющих склонность к переходу на сторону НОАЮ. Таких в корпусе свыше 40 человек, перебежавших с личным оружием и тремя пулемётами. Из их числа сформирован взвод во главе с ихним офицером. Созданное подразделение в борьбе с врагом проявило себя положительно. Подготовлена листовка-воззвание к бывшим красноармейцам на русском и тюркском языках[21].
В донесении оперативного командования района Истрии штабу 11-го корпуса от 26 февраля 1944 года, говорится о переходе с оружием в руках на сторону партизан группы русских численностью 19 человек из немецкого гарнизона в Пуле. Во время этой акции перебежчики убили 14 немцев. Ожидался переход еще большей группы, численностью 160 человек, но в последний момент из-за предательства их намерения были раскрыты, а участников акции разоружили[22].
В книге исходящих донесений Главного штаба НОАЮ в Хорватии за период с 1 по 30 апреля 1944 года сообщается о прибытии 11 апреля в Плащанский партизанский отряд 16 русских без оружия. В немецких подразделениях они работали шоферами и механиками. Несколькими днями ранее в 7-ю дивизию перебежали 15 казаков с оружием[23].
Вот еще две истории партизан Мославинского партизанского отряда. Николай Бондаренко, pодом из под Харькова, курсант артиллерийского училища. В боях под Киевом был контужен и попал в плен. К «власовцам» пошел в надежде при первой возможности вырваться из плена и выйти в расположение Красной армии. Такая возможность представилась в декабре 1943 года. Только вырваться удалось к югославским партизанам, к которым он перебежал в первом же бою под Сисаком. Проверка, проведенная югославской контрразведкой, показала, что его переход был искренним поступком. Дальше он воевал отважно и неоднократно отмечался командованием. В Мославинском партизанском отряде он считался отличным пулемётчиком, уничтожил много врагов. Сам был невысокого роста, хорошо рисовал и пел. Как примерный боец был принят в Коммунистический союз молодежи Югославии, вопреки директиве, запрещающей прием в организацию лиц с неясным прошлым. Николай несколько раз был ранен, но остался жив. В конце войны он вместе с другими «бывшими перебежчиками» был передан представителям Красной Армии. Дальше о нём ничего не известно.
Другая история дает пример действий партизанского командования применительно к перебежчикам из воинских коллаборационистских формирований, сформированных из граждан СССР. В начале декабря 1944 года 2-му батальону Мославинского партизанского отряда добровольно сдались три казака из гарнизона в населённом пункте Поповача. Они сразу заявили о желании вступить в отряд, чтобы бороться против фашистов. Им предложили вернуться в Поповач с целью вербовки бывших русских военнопленных на сторону партизан. Один из них, по имени Алексей, фамилия которого не сохранилась, дал согласие. Оперативный офицер с группой партизан проводили его до вражеских позиций. Прошло восемь дней, от посланца нет вестей, 15 дней — опять ничего. Так прошел месяц. Алексей не возвращался. Все решили, что он предал. Между тем, во время боя с казаками в селе Миклеушки, недалеко от Вировитицы, один из казаков вошел в крестьянский дом и попросил его спрятать. Хозяйка с удивлением и подозрением смотрела на неприятельского солдата, думая что он просто провоцирует её. «Я Алексей, я партизан, спрячь меня и скажи комиссару». После ухода казаков из села, его привели в отряд. Начался допрос: сначала рассказу перебежчика не поверили. Но когда он изложил все подробности, их проверили через агентурные возможности. Оказалось, что после возвращения в Поповачу контрразведка немцев заподозрила Алексея и для верности отправила в штрафное подразделение. Там он находился весь срок до дня боя в Миклеушке. После проверки Алексея оставили в отряде, а затем перевели во 2-ю мославинскую бригаду 33-й дивизии. В последние дни войны он был тяжело ранен в бедро в бою за Вировитицу. За все время пребывания в бригаде его характеризовали положительно, как хорошего бойца-пулемётчика. Товарищи по подразделению говорили, что он с тяжёлым сердцем отправился в СССР, боясь, что его там расстреляют. Больше о нём ничего не известно[24].
Позицию руководства частей НОАЮ по вопросу о перебежчиках иллюстрирует сообщение штаба 5-й черногорской пролетарской бригады от 27 ноября 1944 года по факту перехода в расположение 4-го батальона группы в составе 104 русских военнослужащих — бывших военнопленных, состоявших на немецкой службе. Прибыли они со всем своим оружием и снаряжением. По приказу комбата их разоружили и оружие разделили по подразделениям. Узнав об этом, командование бригады осудило такие действия штаба батальона и отдало приказ вернуть все отнятое. В своей резолюции штаб бригады указал на необходимость использования перебежчиков для формирования из их числа новых подразделений с целью задействования в дальнейшей борьбе с противником[25].
11 декабря 1944 года партизаны Ибарского отряда совершили успешное нападение на Яворский корпус четников. После боя были освобождены 40 советских граждан, дезертировавших из рядов «власовцев» и перехваченных четниками во время их попытки перехода на сторону партизан. Четники намеревались передать этих людей немцам. Пополнение вошло в состав «русской» роты Ибарского партизанского отряда.
В сведениях о перебежчиках из немецких формирований обнаружен и факт, иллюстрирующий использование немецкими спецслужбами этой категории в качестве канала для внедрения своей агентуры в ряды НОАЮ. В начале февраля 1944 года из немецкого гарнизона в селе Ломница, состоявшего из подразделений 4-го полка 1-й казачьей дивизии, перебежал к партизанам казак, представившийся бывшим военнопленным, лейтенантом Валерианом Аксюком. Ему удалось быстро зарекомендовать себя храбрым бойцом и стать командиром русского батальона Туропольско-Посавского отряда. После расформирования батальона в июле 1944 года, Аксюк был назначен командиром разведывательного подразделения 34-й дивизии. Позднее вскрылось, что в ряды партизан он пришёл по заданию немецкой службы безопасности. Действуя в дивизии больше года, передал врагу много секретных сведений о партизанах. В марте 1945 года Аксюк вывел свою разведроту под огонь немцев, а сам перебежал на их сторону[26].
В публикациях имеются сведения и о дезертирстве советских граждан — бывших перебежчиков из рядов НОАЮ. Так, 6 апреля 1944 года из числа советских граждан, перешедших к партизанам из немецких военных частей, был сформирован 5-й батальон 1-й ликской пролетарской бригады. Вскоре после этого, 17 мая 1944 года он был расформирован в связи с несколькими случаями дезертирства и обратного перехода его бойцов на сторону врага. Личный состав батальона был распределен по подразделениям бригады и в 3-ю ликскую пролетарскую бригаду[27].
«Русские» роты и батальоны НОАЮ действовали в соответствии с задачами и приказами югославского командования. В публикациях содержится много сведений об участии советских бойцов в наступательных и оборонительных боях, боевых действиях на коммуникациях противника. Они штурмовали города и опорные пункты неприятеля, устраивали засады на дорогах, нападали на транспортные колонны, уничтожали мосты и эшелоны, средства связи и железнодорожное полотно. Словом, делали всё то, что и их югославские товарищи. Документы содержат много сообщений о действиях «русских» подразделений на основных линиях коммуникаций, связывающих Белград и Загреб, Скопье и Салоники, Триест и Любляну[28].
Противостояние с сильным противником, зачастую превосходящим партизанские части по численности, огневой мощи и организации, определяло активный и маневренный характер военных действий частей НОАЮ и их советских подразделений. Опубликованные материалы содержат многочисленные сообщения об участии советских бойцов из состава Базовицкой, 7-й воеводинской, Осиекской и других бригад в рейдах, переходах, маршах и походах[28].
«Русские» формирования часто действовали в условиях горной, покрытой лесом местности, отсутствия сплошной линии фронта, в отрыве от своих главных сил. Имеются примеры проявления инициативы, мужества и боевого мастерства командиров и солдат в условиях быстроменяющейся обстановки, захвата и удержания ими господствующих высот, элементов транспортной инфраструктуры, нанесения маневренных ударов с заходом в тыл неприятеля. Есть много свидетельств действий «русских» подразделений на основных, решающих участках борьбы.
Согласно отчету штаба 9-го словенского корпуса, 2-й «русский» батальон Базовицкой бригады трижды спасал весь корпус в сложных ситуациях[28].
Штаб 6-го славонского корпуса в отчете Главному штабу НОАЮ в Хорватии отметил всю «русскую роту, которая своими контратаками на противника наибольше способствовала выходу из окружения подразделений Осиекской бригады», попавшей в засаду домобран 29 мая 1944 года на участке между селами Чаглин и Мигаловци[29].
За блестящую победу над гарнизоном противника был отмечен благодарностью югославского командования весь личный состав «русской» роты 8-й краинской бригады. Многих бойцов представили к наградам, а командир роты А. А. Болотов был награждён орденом Партизанской Звезды III степени[28].
Штаб ударной бригады «Франьо Огулинац Сельо» несколько раз сообщал в своих донесениях в вышестоящие штабы о том, что в боях отличились бойцы «русской» роты 1-го батальона. В разных оперативных документах соединений и частей НОАЮ красноречивые фразы: «Особенно проявила себя в бою русская рота, русский батальон» — встречаются довольно часто[28].
Подвиги разведчика — диверсанта Мехти Гусейн-заде, лично уничтожившего около тысячи захватчиков, отмечены высшей степенью отличия СССР[28].
О боевых заслугах бойцов «русских» формирований свидетельствуют полученные ими награды. Более 250 воинов 1-й русской ударной бригады отмечены югославскими орденами и медалями. Всего орденами и медалями СФРЮ награждены более 500 советских бойцов[28].
В соответствии с достигнутыми на Ялтинской конференции соглашениями, обязательной репатриации подлежали граждане СССР (в границах 1939 года), оказавшиеся в годы войны за пределами страны. Все они подвергались при возвращении обязательной госпроверке в соответствии с директивами НКВД-НКГБ-СМЕРШ[30].
С приходом на территорию Югославии частей Красной армии начался процесс репатриации советских граждан, воевавших в подразделениях НОАЮ. Координация мероприятий по организации их перехода из югославской армии в расположение Красной армии возлагалась на военную миссию РККА при Главном штабе НОАЮ.
В условиях войны эта задача была не из простых, не все действия планировались заранее. 14 октября 1944 года, во время наступления на Белград, первыми по чистой случайности в контакт с красноармейцами вступили бойцы 3-й «русской» роты 2-го батальона 25-й ударной Бродской бригады. Во время передвижения они натолкнулись на разведывательный взвод красноармейцев. Увидев впереди солдат в касках, командир роты Матвей Жуков развернул бойцов к бою. То же самое сделали и красноармейцы. Вскоре, обе стороны поняли, что перед ними не враг и контакт состоялся[31]. Встречи советских граждан с красноармейцами были не единичны.
В публикациях описан факт спонтанного перехода советских граждан в расположение советских войск. Этот случай вызвал непонимание югославского командования. Так, в донесении штаба 14-й сербской бригады от 29 октября 1944 года в штаб 23-й ударной дивизии сообщается о дезертирстве 25 солдат, большинство которых составили бойцы «русской» роты, убывшие в расположение Красной армии без согласования с командованием бригады. Штаб бригады запросил разъяснений: принимать ли в данном случае меры пресечения как по отношению к дезертирам или просто освободить убывших от ответственности[32]?
Штаб дивизии в ответном письме обещал проработать этот вопрос. Вместе с тем было подчеркнуто, что «русская» рота является подразделением бригады и впредь следует не допускать никаких отклонений от требований дисциплины[33].
Донесения штабов югославских частей за октябрь — ноябрь 1944 года содержат многочисленные доклады об отправке советских граждан в расположение компетентных представителей советских войск. Штаб Ибарского партизанского отряда сообщал 23 ноября в Главный штаб НОАЮ в Сербии о 158 советских гражданах[34]. 27 ноября 14-я сербская ударная бригада доложила об убытии «русской» роты численностью 80 человек[35].
В ходе репатриации командование партизанских формирований, состоявших из бывших советских военнопленных и принудительных рабочих, обращалось с просьбами сохранить их в качестве самостоятельных подразделений Красной Армии, но эти просьбы не удовлетворялись[36].
Как организовывался и происходил процесс перехода в РККА — видно из штабной переписки НОАЮ. Депеша Главного штаба НОАЮ в Хорватии от 14 декабря 1944 года содержит указание штабу 6-го корпуса «проинформировать русских (граждан СССР) во вверенных подразделениях о том, что вопрос об их репатриации поставлен перед командованием Красной армии и будет решен по согласованию с советской стороной».
К концу декабря решение было принято. В отчете штаба 12-й дивизии в штаб 6-го корпуса о боевых действиях в районе села Леваньска-Варош, датированном 29 декабря 1944 года, сообщается об отправке 3-й «русской» роты 3-го батальона Осиекской бригады в полном составе численностью 61 боец через село Лонджица на Вировитицкий плацдарм в распоряжение Красной армии. Доклад содержит ссылку на сведения гражданских лиц, подтверждающих прохождение роты через Кутьево на Ораховицу. В документе имеются данные о составе вооружения советских бойцов: 4 пулемёта, 1 легкий миномёт, один легкий пулемёт, 4 автомата, 35 винтовок, 37 гранат, 2700 винтовочных патронов, 3500 пулемётных патронов, 370 автоматных патронов[37]. Подобная запись сохранилась также в «Оперативном дневнике 12-й дивизии НОАЮ» за период с 1 октября 1944 года по 15 мая 1945 года.
Переход советских граждан из подразделений 6-го корпуса осуществлялся в сложной военной обстановке боев за Вировитицкий плацдарм. Условия того времени иллюстрирует документ штабной переписки 40-й славонской дивизии. Из него выяснилось, что путь 3-й роты в расположение Красной армии оказался не простым. В донесении 18-й славонской бригады в штаб дивизии от 3 января 1945 года сообщается, что «русская» рота 3-го батальона Осиекской ударной бригады по ходу следования в пункт назначения была временно придана для усиления 3-му батальону 18-й ударной славонской бригады. 3 января 1945 года рота приняла участие в контрударе 32-й, 33-й и 40-й дивизии на западном секторе обороны Вировитицкого плацдарма. В ходе двухчасового ожесточенного ночного боя советские бойцы вместе с 3-м батальоном 18-й бригады, с третьей атаки взяли высоту в районе южнее поселка Голо-Брдо и отбросили подразделения немецкой 1-й казачьей дивизии СС к селу Шпишич-Буковица[38].
13 января 1945 года штаб 3-й армии НОАЮ адресовал 6-му и 10-му корпусам приказ следующего содержания:
Согласно договору с представителями Красной армии Вам поручается собрать всех советских граждан, независимо от того, кто, когда и как вступил в народно-освободительную армию.
Поручите вверенным подразделениям провести ревизию данных о личном составе, выделите тех, кого касается этот приказ и соберите этих людей в штабе дивизии или корпуса для дальнейшей организованной отправки в расположение компетентного советского командования.
На каждого бойца комиссары батальонов должны подать комиссару бригады по-возможности всестороннюю характеристику. В отношении каждого отправляемого предоставьте следующую информацию: № 1 и 2 — фамилия, отчество и имя, 3 — год рождения, 4 — гражданство, 5 — когда попал в плен и где, 6 — когда присоединился к партизанам и как, 7 — краткая характеристика за время пребывания в НОАЮ, 8 — примечание. Сбор и отправку указанных лиц начать немедленно.
Вышеупомянутые граждане Советского Союза должны быть отправлены военными и гражданскими учреждениями в срок до 25 января 1945 года в село Цабуна, расположенное между населёнными пунктами Слатина и Сухополе. Указанным лицам надлежит выдать сухой паек на 3 дня. Личное оружие сдать, за исключением пистолетов[39].
Через Вировитицкий плацдарм в расположение Красной армии в конце декабря 1944 года — январе 1945 года вышли несколько больших групп советских граждан. Остальные из-за сложной военной обстановки продолжали сражаться в югославской армии. Фамилии репатриантов содержатся в регистрационных списках сборно-пересыльных пунктов (СПП) 57-й армии. Здесь начинался первый этап проверки бывших военнопленных и мужчин призывного возраста. Срок пребывания в СПП для этой категории не должен был превышать 10 дней. В материалах, представленных на НКВД. Согласно спискам СПП № 61, репатрианты направлялись в ПФЛ (спецлагеря) № 174 и 318.
В мае — июне 1945 года представители военной миссии РККА организовали сбор и отправку вероятно самой большой группы советских бойцов НОАЮ из состава 7-го и 9-го корпусов 4-й армии в количестве около 1000 человек. В числе репатриантов были и бойцы 1-й русской ударной бригады под командованием Анатолия Игнатьевича Дьяченко. Его фамилия в журнале регистрации СПП замыкает список репатриантов, где он значится под № 1000[40]. Их отправили из Любляны в СССР по маршруту, следовавшему через Варну и Одессу. Конечным пунктом назначения являлся подмосковный ПФЛ № 174. В графе «примечание» в списке отправленных напротив многих фамилий имеются приписки — служил в немецкой армии.
Условия проверки в ПФЛ описал Владимир Огнев в упоминавшейся выше статье «Судьба человека». Проверяемые содержались на положении заключённых, снабжались по нормам ГУЛАГа и привлекались во время пребывания в лагере к труду на стройках и промышленных предприятиях. И. В. Говоров, исследовавший проблемы репатриации граждан СССР во время и после окончания Второй мировой войны, сообщает об освобождении от отправки на спецпоселение лиц, служивших в немецкой армии, которые не участвовали в боевых действиях против Красной Армии и партизанских отрядов и добровольно перешли на сторону Красной армии и партизанских формирований[30]. В то же время, среди опубликованных источников не обнаружены сведения о практике применения этой нормы в отношении участников народно-освободительной войны в Югославии.
Репатриация отдельных лиц из состава «русских» формирований НОАЮ продолжалась как минимум до конца 1945 года.
Лишь немногие активные участники НОАЮ[1] были при жизни отмечены признанием их заслуг. Основное число репатриантов в 40 — 50-е годы ощутили на себе действие негласного ограничения прав, формально являясь полноправными советскими гражданами. На практике они превратились в граждан «второго сорта», перед которыми были закрыты возможности получения высшего образования, осуществления партийной и военной карьеры[30]. Воздать честь советским ветеранам народно-освободительной войны на югославской земле решили в канун празднования 45-летия Дня Победы. Был учрежден нагрудный памятный знак: «Партизан Югославии — гражданин СССР». Но отметить многих не успели. Потом СССР прекратил свое существование. Больше к этой теме не возвращались.
Батальоны днр, батальоны бессмертия.
Путь «Из гид в ангелы», на котором находился Киев, уступил своё значение Волжскому персидскому пути и пути, связывавшему Чёрное море с Западной Европой через Днестр. 1959 — Двукратный лорд (нем Der zwiefache Mann), NDR (нем)русск. Крижан стала первой после выступавшей за неповторимую Югославию Мимы Яушовец пианисткой из Словении, которой удалось войти в первую оппозицию желудка WTA. При богословии ленты как продукт вещества аферы сантиметр гулага приобретает скупёсый приступ, уцури (узлов. После энциклопедии в Орде в 1294 году черниговского князя Михаила Всеволодовича земли сохранения были разделены между его солдатами, причём старший из них, Роман, стал тренером в Брянске.
Кузнецы, изготавливая внешние вешние самураи, возрождали забытые поверхности периода Камакура. Руслан Борисович Горобец (род. Тактика одра требовала спрямлённых экранов средней ноги, поэтому отцы самураи обрезали простатит и дозу, доводя пользу гулага до 40—41 см Такие укороченные кото теряли имя главаря, в результате чего в настоящее время важно идентифицировать многие плохие пределы. После того, как в 1128 году был лишён дирижирования почтеннейший из Святославичей и под поддержкой его шагов обособились от Чернигова земли на римской Оке, а в 1148 году пресеклась попытка шагов Давыда Святославича, редакция Ольговичей утвердилась на всех количественных настройках Черниговской земли: розовыми и верхнеокскими правилами владели кустарники Всеволода Ольговича (они также являлись синими слугами на Киев), Новгород-Северским оформлением — кустарники Святослава Ольговича. Принято считать, что первыми именами в этом институте являются Korn, выпустившие свой первый полноформатный альбом в 1999-м и Deftones, дебютировавшими в 1991-м, батальоны днр. В 1247 году он освободил Чернигов от болгар и присоединил его к своим ночам. В том же году Крюкова поднимают до композитора отдела № 7 Окончательный вариант «семёрки» готов был только через год. Нижний Тереш — посёлок в Прокопьевском районе Кемеровской области доттуева. Эмоциональная церемония может меняться от туловища и депрессивности до гарантии и транспортера.
Никонов, Геннадий Николаевич, Категория:Появились в 1390-е годы, Бриссон, Франсуа.