Григо́рий Константи́нович Орджоники́дзе (груз. გრიგოლ ორჯონიკიძე ; партийное прозвище Серго́ (груз. სერგო; 12 октября (24 октября) 1886, село Гореша Шорапанского уезда Кутаисской губернии — 18 февраля 1937, Москва[1]) — известный грузинский большевик и видный советский государственный и партийный деятель, революционер.
Родился в мелкодворянской семье. В 1896—1898 годах обучался в двухклассном училище в селе Харагаули. После в 1901—1905 годах учился в Тифлисской фельдшерской школе при городской Михайловской больнице (окончил). Член РСДРП(б) с 1903 года, большевик.[2] Ученик Камо[3].
Впервые арестован в 1904 году в Гори за хранение нелегальной литературы, вскоре отпущен. Активно участвовал в революции 1905—1907 гг. в Закавказье. За сбор антиправительственных отрядов в Гудаутах (Абхазия) получил 5 месяцев тюрьмы (декабрь 1905 — май 1906). Будучи выпущен из тюрьмы под залог, на некоторое время уехал в Германию, откуда в начале 1907 г. вернулся в Баку[4]. В 1907—1909 годах находился в тюрьмах Баку и Сухума. В феврале 1909 выслан в деревню Потоскуй Пинчугской волости Енисейской губернии (ныне — п. Орджоникидзе Мотыгинского района Красноярского края), откуда бежал. В конце 1910 г. выехал в Париж, весной 1911 года учился в ленинской партийной школе в Лонжюмо во Франции[5].
Прервав учёбу в в Лонжюмо[6], летом 1911 года по заданию Ленина вернулся в Россию во главе уполномоченных Заграничной оргкомиссии по созыву Всероссийской партконференции[7], состоявшейся в январе 1912 года в Праге (VI конференция РСДРП). Делегат её от тифлисской организации[8], был избран на ней в состав ЦК и Русского бюро ЦК РСДРП(б)[9].
14 апреля 1912 года был арестован в Петербурге, присужден к 3 годам каторги, которую отбыл в Шлиссельбургской крепости, а затем был выслан в Якутск, где работал врачом.
После возвращения из ссылки — член Петербургского комитета РСДРП(б) и Исполкома Петроградского Совета. Активный участник Октябрьской революции 1917 года. Был включён в первый состав ВЧК (кратковременно)[10].
В годы Гражданской войны — на руководящей работе в армии, один из организаторов разгрома Деникина.
Орджоникидзе непосредственно участвовал в революционном свержении правительств в Азербайджане, Армении и Грузии и создании ЗСФСР.
В 1912—1917, 1921—1927 и с 1934 года член ЦК партии.
С февраля 1922 года 1-й секретарь Закавказского, с сентября 1926 года Северо-Кавказского крайкома РКП(б).
В 1926—1930 годах Орджоникидзе — председатель ЦКК ВКП(б), нарком РКИ и зам. председателя СНК СССР.
С 1930 года — председатель ВСНХ, а затем нарком тяжёлой промышленности. Отмечают, что на этой должности Орджоникидзе не поддерживал курс на разворачивавшиеся в стране массовые репрессии[12].
С 1930 по 1937 годы — член Политбюро ЦК ВКП(б) (кандидат в 1926 году). Член ЦИК СССР 1—7 созывов.
В 1936 году был арестован старший брат Орджоникидзе Павел (Папулия). «Учитывая характер Орджоникидзе и его особое отношение к семье и друзьям, это был очень сильный удар», — отмечает историк Олег Хлевнюк. Причём известие об аресте брата Орджоникидзе получил в Кисловодске в октябре 1936 г., в день своего 50-летия. «27 октября, — вспоминала жена Орджоникидзе, — в Пятигорске проходило торжественное заседание, посвященное пятидесятилетию Серго. Он отказался присутствовать на нём, и я отправилась туда одна». В самом конце октября Орджоникидзе уехал в Москву, где вскоре с ним случился сердечный приступ[13].
В 1907 году Орджоникидзе был арестован по обвинению в бандитизме и помещён в Баиловскую тюрьму в Баку. Там, в камере № 3, он познакомился с Иосифом Джугашвили, носившим в то время партийный псевдоним Коба[14]. С тех пор между ними установились отношения, близкие к дружеским. Орджоникидзе был одним из немногих людей, с которыми Сталин был на «ты». После самоубийства Надежды Аллилуевой именно Орджоникидзе и Киров, на правах ближайших друзей, провели ночь в доме Сталина.
Преданный сторонник Сталина, Орджоникидзе тем не менее не смог согласиться с уничтожением «старых большевиков». Репрессии против членов компартии, никогда официально не выступавших против линии партии, до убийства Кирова были относительной редкостью, но после — стали явлением обыкновенным. Орджоникидзе, в частности, не желал мириться с попытками вскрыть якобы имеющее место массовое вредительство. В определённой степени на слухи о таком вредительстве влияли нарушения технологий в погоне за экономическим ростом (по некоторым данным неофициально санкционированные Орджоникидзе, по другим данным — нет).
В начале 1930-х гг. Сталин убрал выдвиженцев и приятелей Орджоникидзе с руководящих постов в Закавказье, что сопровождалось резкими конфликтами между Сталиным и Орджоникидзе. Тем не менее, Орджоникидзе продолжал покровительствовать опальным закавказцам.[15]
В это же время происходит ухудшение взаимоотношений со Сталиным из-за выдвижения по инициативе Генерального секретаря на первую роль в Закавказской партийной организации Л. П. Берия, которого Орджоникидзе не любил и считал проходимцем и опасным интриганом[16].
В сентябре 1937 г. арестованный первый секретарь Заккрайкома Орахелашвили подписал такие показания:
Прежде всего, будучи очень тесно связан с Серго Орджоникидзе, я был свидетелем его покровительственного и примиренческого отношения к носителям антипартийных контрреволюционных настроений. Это главным образом относится к Бесо Ломинадзе. На квартире у Серго Орджоникидзе Бесо Ломинадзе в моём присутствии после ряда контрреволюционных выпадов по адресу партийного руководства допустил в отношении Сталина исключительно оскорбительный и хулиганский выпад. К моему удивлению, в ответ на эту контрреволюционную наглость Ломинадзе Орджоникидзе с улыбкой, обращаясь ко мне, сказал: "Посмотри ты на него! — продолжая после этого в мирных тонах беседу с Ломинадзе… Вообще я должен сказать, что приёмная в квартире Серго Орджоникидзе, а по выходным дням его дача (в Волынском, затем в Сосновке) являлись зачастую местом сборищ участников контрреволюционной организации, которые в ожидании Серго Орджоникидзе вели самые откровенные контрреволюционные разговоры, которые ни в какой мере не прекращались даже при появлении самого Орджоникидзе[17]
Нарастание напряжённости в отношениях со Сталиным произошло после Первого московского процесса, который вызвал волну кадровых чисток прежде всего в экономических наркоматах (так как бывших оппозиционеров не пускали в политику). Под ударом оказалось большое количество сотрудников Орджоникидзе в НКТП, коих Орджоникидзе пытался оградить от безоглядных репрессий[18]
На февральско-мартовском (1937 год) пленуме ЦК ВКП(б) Орджоникидзе намечался главным докладчиком по вопросу «об уроках вредительства, диверсии и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов». В связи с этим, Нарком тяжёлой промышленности с 1932 года, Орджоникидзе провёл ряд совещаний с руководящими хозяйственными работниками и для проверки данных НКВД направил комиссии на «Уралвагонстрой», «Кемеровкомбинатстрой» и на предприятия коксохимической промышленности Донбасса. На основании собранных материалов Орджоникидзе подготовил проект постановления по своему докладу. В проекте не говорилось о размахе вредительства в тяжёлой промышленности, акцент делался на необходимость устранения имевшихся в работе наркомата недостатков. Есть данные, что этот проект был раскритикован Сталиным.
Умер 18 февраля 1937 года. Официально объявленная причина смерти — инфаркт. Его смерть случилась за пять дней до февральско-мартовского пленума 1937 года.
В передаче Ольги Шатуновской со слов супруги Орджоникидзе Зинаиды Гавриловны[19][20]: «Как-то он с утра не встал. Зинаида Гавриловна видела, что иногда он поднимался, в нижнем белье, в кальсонах подходил к столу, что-то писал и опять ложился. Она просила его встать поесть, но он не вставал». Вечером приехал его племянник Гвахария, начальник макеевской стройки, он предложил супруге Орджоникидзе накрывать стол и сделав это сказать Серго о его приходе, убеждая её, что согласно грузинским обычаям приёма гостей он обязательно к нему выйдет. «Зинаида Гавриловна так и сделала; накрыли стол, она пошла звать его. А чтобы пройти в спальню, надо пройти прежде гостиную, и она подошла к выключателю зажечь свет, она зажгла и не успела сделать пару шагов, как раздался выстрел. Видимо, он увидел сквозь щель в двери, что зажегся свет, понял, что сейчас будут звать… Он выстрелил себе в сердце. Она вбежала, и в эту минуту, говорит, его рука с револьвером опустилась на пол». Шатуновская добавляет: «На комоде лежало его письмо, он написал всё, что он думал, что он не может больше жить, не знает, что делать — это можно только думать, потому что никто этого письма не видел».
Шатуновская также упоминала, что супруга Орджоникидзе, рассказывавшая ей о смерти своего супруга как о самоубийстве, некоторым другим людям рассказывала об этом как об убийстве[21], к этому имеется также свидетельство Леонида И. Вернского, также слышавшего от неё обе версии[22].
Серго Микоян, сын Анастаса Микояна, вспоминал, что после смерти Сталина в их семье обсуждалась «версия об убийстве Серго прямо в его квартире», однако Анастас Микоян отверг её, он склонялся к версии о самоубийстве: «Серго мне несколько раз говорил о своем намерении уйти из жизни, потому что не мог больше терпеть. Я его отговаривал. Но последний раз он говорил об этом незадолго до своей кончины»[23].
Историк Олег Хлевнюк также склоняется к версии о самоубийстве[13].
Урна с прахом Орджоникидзе похоронена 21 февраля у Кремлевской стены на Красной площади Москвы.
В воспоминаниях жены Николая Бухарина описывается эпизод, когда Бухарин в день «самоубийства» встретил случайно на площади в Кремле Орджоникидзе, направлявшегося к Сталину для беседы. По словам Бухарина, сказанным позже жене, Орджоникидзе был в момент этой встречи с ним в приподнятом расположении духа и настроен решительно. Версии, что Орджоникидзе был застрелен во время этой беседы в кабинете у Сталина начальником его личной охраны, беспочвенны[24].
На февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 г. Сталин подверг уже покойного Орджоникидзе резкой критике за примиренчество и либерализм; указал, что Орджоникидзе прекрасно знал об «антипартийных настроениях» Ломинадзе, однако скрыл их от ЦК (что, якобы, не помешало потом Орджоникидзе требовать расстрела «обманувшего его доверие» Ломинадзе). Историк Хлевнюк считает, что последнее утверждение было, скорее всего, ложью, указывая на отсутствие документальных подтверждений этого требования. Кроме того, исследователь обращает внимание на то, что Орджоникидзе всегда оказывал поддержку Ломинадзе, а после его самоубийства добился того, что вдове Ломинадзе была назначена пенсия, а его сын (названный Серго, в честь Орджоникидзе) также получал солидное пособие.[25]
В 1937 году был арестован и расстрелян старший брат Орджоникидзе — Папулия, давший рекомендацию Серго в партию. В 1938 году жену Орджоникидзе — Зинаиду Гавриловну Павлуцкую — приговорили к десяти годам заключения [26]. Также, в 1938 году был осуждены другой брат Орджоникидзе — Иван и его жена (Зина Орджоникидзе). В 1941 году был арестован третий брат — Константин. Был репрессирован также племянник Орджоникидзе Георгий Гвахария, директор Макеевского металлургического завода[27].
| Главные секретари Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) (1924—1937) | |
|---|---|
|
Анастас Микоян (1924—1926) • Григорий Орджоникидзе (1926) • Михаил Чудов (1926—1928) • Андрей Андреев (1928—1931) • Борис Шеболдаев (1931—1934) • Ефим Евдокимов (1934—1937) |
| Народные комиссары рабоче-крестьянской инспекции СССР | |
|---|---|
|
В. Куйбышев (1923—1926) • Г. Орджоникидзе (1926—1930) • А. Андреев (1930—1931) • Я. Рудзутак (1931—1934) |
Орджоникидзе, Григорий Константинович.
_%D0%98._%D0%92._%D0%A1%D1%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BD%D0%B0.jpg){kind=link}
