Дом Веневитинова — дом в Москве, в Кривоколенном переулке. Принадлежал семье Веневитиновых. Объект культурного наследия Федерального значения.

История

В XVIII веке усадьба принадлежала Ласунским.

Здесь в 1805 году родился Дмитрий Веневитинов, будущий поэт и философ. Здесь он скоропостижно умер в 1827 году.

В 1826 году здесь читал «Бориса Годунова» А.С. Пушкин.

Знакомство поэтов, начавшееся еще в детстве, возобновилось в сентябре 1826 в Москве, через С. А. Соболевского (по сообщению того же А. В. Веневитинова, инициатором его был сам Пушкин). К 1826 относится и послание Веневитинова «К Пушкину». 10 сентября 1826 Дмитрий был на чтении Пушкиным «Бориса Годунова» у Соболевского, присутствовали П. Я. Чаадаев, братья Киреевские. На следующий день Пушкин посетил Веневитиновых на несколько минут; в этом доме он познакомился с М. П. Погодиным. 12 сентября Веневитинов был у Пушкина сам. 25 сентября и 12 октября 1826 Пушкин читал «Бориса Годунова» уже у Веневитиновых.

12 октября 1826 года у Веневитинова собралось человек сорок московских писателей, журналистов, любителей литературы. Среди них М. П. Погодин, С. П. Шевырев, С. А. Соболевский, И. В. и П. В. Киреевские, А. С. и Ф. С. Хомяковы. Пушкин читал еще не опубликованного «Бориса Годунова», песни о Степане Разине, недавно написанное добавление к «Руслану и Людмиле» – «У Лукоморья дуб зеленый...».

Опубликованы воспоминания Погодина:

Какое действие произвело на всех нас это чтение, передать невозможно. До сих пор еще – а этому прошло сорок лет - кровь приходит в движение при одном воспоминании <...> Надобно представить себе самую фигуру Пушкина. Ожидаемый нами величавый жрец высокого искусства – это был среднего роста, почти низенький человек, с длинными, несколько курчавыми по концам волосами, без всяких притязаний, с живыми быстрыми глазами, вертлявый, с порывистыми ужимками, с приятным голосом, в черном сюртуке, в темном жилете, застегнутом наглухо, в небрежно завязанном галстуке.

Вместо языка Кокошкинского (Погодин имеет ввиду знаменитого тогда декламатора, директора московских театров, Ф.Ф. Кокошкина) мы услышали простую, ясную, внятную и вместе с тем пиитическую, увлекательную речь. Первые явления мы выслушали тихо и спокойно или, лучше сказать, в каком-то недоумении. Но чем дальше, тем ощущения усиливались Что было со мною, я и рассказать не могу. Мне показалось, что родной мой и любезный Нестор поднялся из могилы и говорит устами Нимена: мне послышался живой голос древнего русского летописателя. А когда Пушкин дошел до рассказа Пимена о посещении Кириллова монастыря Иваном Грозным, о молитве иноков: «Да ниспошлет покой его душе, страдающей и бурной», – мы все просто как будто обеспамятели. Кого бросало в жар, кого в озноб. Волосы поднимались дыбом. Не стало сил воздерживаться <...>

Кончилось чтение. Мы смотрели друг на друга долго и потом бросились к Пушкину. Начались объятия, поднялся шум, раздался смех, полились слезы, поздравления. "Эван, эвое, дайте чаши!" Явилось шампанское, и Пушкин одушевился, видя такое свое действие на избранную молодежь) <…> "О какое удивительное то было утро, оставившее следы на всю жизнь. Не помню, как мы разошлись, как закончили день, как улеглись спать. Да едва ли кто и спал из нас в эту ночь. Так был потрясен весь наш организм".^[1]

В Память об этом событии на доме установлена мемориальная доска.

Спустя 100 лет, 24 октября 1926 года, это событие было отмечено в квартире Гинзбургов (родителей А. Галича и В. Гинзбурга, которые жили здесь с 1923 года). Состоялось закрытое заседание Пушкинской комиссии Общества любителей Российской словесности при Московском Университете, посвящённое столетней годовщине чтения Пушкиным "Бориса Годунова" у Веневитиновых.

Из воспоминаний Галича:

«…После того как мы переехали из Севастополя в Москву, мы поселились в Кривоколенном переулке, в доме номер четыре, который в незапамятные времена – сто с лишним лет тому назад – принадлежал семье поэта Дмитрия Веневитинова. Осенью тысяча восемьсот двадцать шестого года, во время короткого наезда в Москву, Александр Сергеевич Пушкин читал здесь друзьям свою только что законченную трагедию «Борис Годунов». В зале, где происходило чтение, мы и жили. Жили, конечно, не одни. При помощи весьма непрочных, вечно грозящих обрушиться перегородок зал был разделён на целых четыре квартиры… и между ними длинный и тёмный коридор, в котором постоянно, и днём и ночью, горела под потолком висевшая на голом шнуре тусклая электрическая лампочка. Окна нашей квартиры выходили во двор. Вернее, даже не во двор, а на какой-то удивительно нелепый и необыкновенно широкий балкон, описанный в воспоминаниях Погодина о чтении Пушкиным «Бориса Годунова»».^[2]

Программки были отпечатаны тиражом всего в шестьдесят экземпляров. И то это было много, потому что торжественное заседание происходило не где-нибудь, а в нашей квартире - в одной из тех четырёх квартир, что были выгорожены из зала веневитиновского дома. И хотя квартира наша состояла из целых трёх комнат, комнаты были очень маленькими, и как разместились в них шестьдесят человек – я до сих пор ума не приложу.^[3]

Открыл заседание Председатель Общества любителей Российской словесности при Московском Университете профессор П. Н Сакулин, за ним выступили литературовед, исследователь творчества А. С. Пушкина М. А. Цявловский и старший брат отца хозяина дома, профессор Московского университета, известный литературовед-пушкинист Лев Самойлович Гинзбург. Фрагменты «Бориса Годунова» исполняли артисты МХАТа — Качалов, Лужский, Синицын, Гоголева, Леонидов.^[3]

В Память о Дмитрии Владимировиче Веневитинове в 100-летнюю годовщину его смерти 2 октября 1927 года на доме была открыта мемориальная доска.

Настоящее время

Дом много лет переходил от владельцев к владельцам без каких-либо работ по сохранению, фактически выморачивался, был признан аварийным. Уничтожены интерьеры.^[4] На сегодняшний день проходит реставрация.

Ссылки

• Б. Л. Модзалевский. Примечания: Пушкин. Письма.

Примечания