| Михаил Михайлович Долгоруков | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Дата смерти | |
Михаил Михайлович Долгоруков (17 марта 1790—24 апреля 1841) — гвардии поручик, участник русско-шведской войны.
Родился 17 марта 1790 года. 15 февраля 1808 года определен на службу в милицию. Принимал участие в русско-шведской войне. 3 мая 1809 года переведен в Белозерский пехотный полк, а 3 октября 1810 года в лейб-гренадерский. 11 ноября 1811 года переведен в лейб-гвардейский Литовский полк.
В 1814 году назначен адъютантом при военном министре. 28 января 1816 года произведен в капитаны. 24 января 1817 года уволен со службы. В мае 1831 года был отправлен в ссылку в Вятку. Как сообщали Вятские газеты «по Высочайшему повелению выслан был из Москвы в Вятку отставной гвардии капитан, князь Михаил Михайлович Долгоруков за гнусные и дерзкие поступки».
По сообщению тех же газет Долгоруков был сумасбродом, алкоголиком, человеком несдержанным, но он еще и очень жестоким. За любую провинность он жестоко наказывал свою прислугу. Ехавший вместе с ним из Москвы в Вятку поручик Лавров вспоминал потом что из-за жестокости князя многие его слуги бежали во время пути.
Долгоруков пытался застрелить поручика Лаврова, но последнему удалось отобрать у него оружие. В первый же день ссылки в Вятке Долгоруков жестоко избил женщину и мальчика как сообщали газеты тех лет «до такой степени ожесточился, что избил дворовую свою женщину и окровавил лицо ее до чрезвычайности, а мальчика до того отодрал за ухо, что надорвал оное».
После чего в августе 1831 года по распоряжению Императора вся его прислуга была отослана обратно домой. 28 апреля 1832 года по просьбе губернатора Долгорукова выслали в Пермь.
Скончался Долгоруков 24 апреля 1841 года.
Князь Долгоруков принадлежал к аристократическим повесам в дурном роде, которые уже редко встречаются в наше время. Он делал всякие проказы в Петербурге, проказы в Москве, проказы в Париже. На это тратилась его жизнь. Это был… избалованный, дерзкий, отвратительный забавник, барин и шут вместе. Когда его проделки перешли все границы, ему велели отправиться на житьё в Пермь".Местное «высшее общество» было обрадовано прибытием из столицы столь важной персоны. Приехал он на двух каретах: в одной сам с собакой Гарди, в другой повар с попугаями. Он устраивал роскошные приёмы, был хлебосолен, хотя порой позволял себе сумасбродные выходки. Появилась у него и премилая любовница из местных барышень. Однако она имела неосторожность из ревности наведать его утром без предупреждения и застала его в постели с горничной.
На гневные упрёки обманутой любовницы он встал, накинул на плечи халат и снял со стены арапник. Поняв его намерения, она бросилась бежать, он — за ней. Сцена завершилась на улице при свидетелях. Нагнав её, он хлестнул несколько раз свою обидчицу и, успокоившись, вернулся домой.
«Подобные милые шутки, — писал Герцен, — навлекли на него гонение пермских друзей, и начальство решилось сорокалетнего шалуна отослать в Верхотурье. Он дал накануне отъезда богатый обед, и чиновники, несмотря на разлад, всё-таки приехали: Долгорукий обещал их накормить каким-то неслыханным пирогом.
Пирог был действительно превосходен и исчезал с невероятной быстротой. Когда остались одни корки, Долгорукий патетически обратился к гостям и сказал:
— Не будет же сказано, что я, расставаясь с вами, что-нибудь пожалел. Я велел вчера убить моего дорогого Гарди для пирога.
Чиновники с ужасом взглянули друг на друга и искали глазами знакомую всем датскую собаку: её не было. Князь догадался и велел слуге принести бренные остатки Гарди, его шкуру; внутренность была в пермских желудках».
После столь отменной шутки Долгорукий весело и торжественно отбыл в Верхотурье, отрядив специальную повозку курятнику. Делая остановки на почтовых станциях, он собирал приходные книги, перепутывал их, подправив даты отъезда и приезда, после чего возвратил, приведя в замешательство всё почтовое ведомство.
Подобные шутейства демонстрируют не столько барские причуды, сколько наглость самодура, уверенного в своей безнаказанности по причине своего привилегированного положения и возможности откупиться от «слуг закона». Причуды такого рода сошли на нет после отмены крепостного права и общей либерализации российского общества. А во времена Фёдора Толстого или упомянутого Долгорукова была возможность проявлять свои дурные наклонности.
На них не оказывало благотворного влияния учение Иисуса Христа. Это лишний раз доказывает важность не формальной принадлежности к той или иной религии, а внутреннего убеждения, веры в высокие идеалы и следование им по мере собственных сил. Даже в том случае, когда самодур проявлял необычайную набожность, она выглядела не столько подлинной верой, сколько суеверием, формальным исполнением обрядов.[1].
Долгоруков, Михаил Михайлович.