«Восточная поэма на смерть Пушкина»^[2][3] (перс. مرثیهٔ شرق در وفات پوشکین‎; азерб. Puşkinin ölümünə Şərq poeması), известная также как «На смерть Пушкина»^[4][5][6] — элегическая поэма^[4], касыда^[7] азербайджанского писателя Мирзы Фатали Ахундова, созданная в 1837 году, в год кончины русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, и посвящённая его гибели. Произведение написано на персидском языке в традициях классической восточной поэзии^[8]. Это второе сохранившееся в оригинале поэтическое произведение Ахундова^[9]. Оно является его первой опубликованной работой^[10] и считается его первым значительным произведением^[4]. Впервые была опубликована на русском языке в подстрочном переводе самого автора в 1837 году. Литературный перевод поэмы на русский составили Александр Бестужев и Павел Антокольский. 8 февраля 1937 года касыда была прочтена на юбилейном пушкинском радиоконцерте из Москвы для Ирана и Афганистана^[7].

Создание поэмы

27 января (8 февраля) 1837 год произошла дуэль между русским поэтом Александром Пушкиным и Жоржем Дантесом, в ходе которой Пушкин был ранен в живот и 29 января (10 февраля) 1837 скончался (подробнее см. статью «Последняя дуэль и смерть А. С. Пушкина»).

В то время в Российской империи кровавые поединки чести были запрещены законом, поэтому в печати причина смерти Пушкина не упоминалась (впервые печатное указание появилось в 1847 году в «Словаре достопамятных людей» Д. Н. Бантыш-Каменского). Информация о дуэли, в частности, мнение общества о событиях, которые ей предшествовали, находила выражение не в печати, где, как отмечается, господствовала официальная, правительственная версия. Главным образом эта информация выражалась в разговорах, частной переписке, поэтических откликах^[11].

Гибель Пушкина глубоко поразила служившего в то время переводчиком в канцелярии кавказского наместника в Тифлисе Ахундова, вдохновив его на создание большой элегической поэмы^[12]. Литературовед Микаэль Рафили утверждает^[12], что к тому времени в Тифлисе знали и о стихах Михаила Лермонтова^{[прим. 1]} «На смерть поэта», также посвящённых гибели Пушкина. Считалось, что весть о гибели поэта могла дойти до Кавказа только к концу февраля. Рафили также предполагает, что Ахундов написал свою поэму приблизительно в начале марта. Это мнение он подтверждает и тем, что автором в произведении описана картина весны^[13]. Поэма Ахундова была переведена самим автором и представлена барону Г. В. Розену, бывшему в 1831—1837 годах главноуправляющим гражданской частью на Кавказе^[12].

Переводы и издания

Впервые поэма была опубликована на русском языке в 1837 году в «Московском телеграфе» в переводе самого автора^[7] (Ахундов подготовил прозаический перевод поэмы на русский)^[10]. Перевод поэмы на русский язык был первой попыткой Ахундова в этой области^[14]. Как отмечает литературовед Андрей Попов, этот авторский перевод, возможно даже без ведома автора, был послан в Москву в редакцию журнала «Московский наблюдатель» приятелем и сослуживцем М. Ф. Ахундова по канцелярии главноуправляющего в Грузии И. И. Клементьевым^[15]. Редакция журнала отнеслась с симпатией к произведению, и поэма была немедленно напечатана в XI мартовской книге журнала^{[прим. 2]} (разрешение цензуры от 14 марта 1837 года)^[12], с заметкой редакции, приветствующей поэму как дань уважения не только к Пушкину, но и русской культуре в целом^[10]. Стоит отметить, что в тексте, опубликованном в «Московском наблюдателе», редакцией были внесены незначительные исправления^[14]. Редакция назвала произведение «прекрасным цветком, брошенным на могилу Пушкина» и напечатала к тексту поэмы небольшое примечание^[12].

Немного позднее, в мае 1837 года, другом^[10] Ахундова декабристом А. А. Бестужевым (Марлинским)^{[прим. 3]} по предложению барона Розена^{[прим. 4]} был составлен поэтический^[10] перевод поэмы на русский язык. Литературный перевод Бестужева-Марлинского был напечатан в 1874 году в «Русской старине»^{[7][прим. 5]}. Так, в 1874 году Ахундов, перед отъездом проживавшего в Тифлисе востоковеда Адольфа Берже, передал ему сделанный Бестужевым перевод его поэмы. В том же году этот перевод был опубликован в «Русской старине» с небольшим предисловием Адольфа Берже^[12], в котором, в частности, говорилось, что:

Этот перевод произведения получил значительную популярность в Закавказье и долго ходил по рукам в рукописном виде. Сравнивая подстрочный перевод автора с переводом Бестужева, можно убедиться, что переводчик внёс ряд стилистических поправок, однако смысл, образы и содержание поэмы совершенно не тронуты. Этот перевод стал последним произведением Бестужева. Через три дня, высадившись вместе с отрядом у мыса Адлера, Бестужев был убит в перестрелке с черкесами^[12]. Стоит отметить, что неточный и сокращённый текст перевода Бестужева (Марлинского) приводится в статье Иосифа Гришашвили в журнале «Литературное Закавказье» (Тифлис, 1933, № 1)^[12].

Позже поэма Ахундова издавалась не раз. В 1871 году — в газете «Кавказ». В 1880 году в связи с открытием памятника Пушкину в Москве «Петербургский листок» опубликовал поэму в переводе Александра Соколова, сделанном белым стихом^[17]. В 1899 году, в связи со столетием со дня рождения Пушкина, газета «Кавказ» повторно напечатала поэму в новом переводе Бестужева, сообщив читателям^[18]: «Когда до нашего края долетела роковая весть о трагической кончине гениального русского поэта, Фат-Али в звучных стихах излил свою скорбь»^[19]. Произведение было также напечатано в «Иллюстрированном прибавлении» к газете «Тифлисский листок», в «Пушкиниане» В. В. Каллаша. Однако попыток вновь перевести её не было^[20].

В советское время «Восточная поэма» была переведена на многие языки народов СССР — русский, украинский, белорусский, узбекский, грузинский, латышский, татарский, якутский и др.^[20] Грузинский перевод поэмы, сделанный Иосифом Гришашвили с русского текста А. А. Бестужева, был напечатан в № 5 журнала «Дроша» (Знамя) за 1932 год^[21]. На русском языке особую популярность получил перевод Павла Антокольского, опубликованный в первоначальном варианте впервые в «Антологии азербайджанской поэзии» в 1939 году. В дальнейшем Антокольский не раз возвращался к своему переводу, основательно его перерабатывая и совершенствуя: последний вариант этого перевода вошёл в избранное М. Ф. Ахундова «Обманутые звёзды», изданное в 1963 году в Москве государственным издательством «Художественная литература». В 1982 году в Баку вышло отдельное издание поэмы в переводе Антокольского^[22]. Поэму переводили И. Гончаренко, Ашот Граши, Заки Нури, К. Мурзалиев^[20].

На азербайджанский язык поэму переводили такие поэты, как Бёюкага Гасымзаде (азерб.)русск., Микаил Мушфиг (с персидского) и Маариф Солтан (азерб.)русск.^[23]. Отмечается, что Микаил Мушфиг «сохранил стиль и слог поэмы, передал думы и чаяния М. Ф. Ахундова, при этом мастерски использовал звуковое и смысловое богатство родного языка»^[20]. В обработке Джафара Хандана строки поэмы звучат в Балладе-романсе (музыка Сулеймана Алескерова)^[20].

Оригинал поэмы

Адольф Берже, а также Владимир Каллаш в своей книге «Пушкиниана» («Puschkiniana») утверждали, что оригинал поэмы утерян и не сохранился. Так, в предисловии к опубликованной в «Русской старине» поэме Берже также пишет, что «оригинал поэмы утрачен». И действительно, поэма Ахундова была известна только по русскому переводу. Считалось, что поэма сохранилась в отрывках у известного собирателя азербайджанских рукописей и историка тюркской литературы Салмана Мумтаза. До 1936 года предполагалось, что оригинал поэмы всё же не утерян и находится в архиве «Московского наблюдателя». В подтверждение этому приводили тот факт, что незадолго до того в материалах Института мировой литературы была обнаружена рукопись, оказавшаяся подлинником перевода поэмы с комментариями самого автора. Этот перевод был послан в «Московский наблюдатель» вместе с оригиналом^[12].

Поиски подлинника поэмы считались делом бесцельным и малонадёжным. Документа не оказалось и в архиве М. Ф. Ахундова, который в 1928 году был приобретён Азербайджанским правительством у наследников писателя. Однако при разборе некоторых бумаг и рукописей Ахундова, которые не вошли в приобретённый правительством ССР Азербайджана архив и хранились в Тбилиси, у внука писателя, был обнаружен текст этой поэмы, написанный рукой самого Ахундова^[24].

Поэма написана в форме касыды на персидском языке на четырёх страницах большого развёрнутого листа. Она состоит из пятидесяти бейтов (двустиший). Рифмуется поэма от начала до конца одной рифмой на «ар», которая заключает первую и все последующие чётные строки поэмы, состоящие из четырнадцати слогов^[25]. Рукопись сохранилась очень хорошо и, как отмечается, читается свободно. Обнаруженный подлинник поэмы был предоставлен на хранение в Институт истории, языка и литературы Азербайджанского филиала Академии наук СССР. Его фотокопия была опубликована в газете «Бакинский рабочий» от 18 ноября 1936 года^[4] № 267 (5066), а также в других бакинских органах печати^[24].

Анализ произведения

Критик Яшар Караев и философ Фуад Касимзаде отмечают, что это произведение является первым произведением на Востоке, посвящённым русской литературе^[26]. Ещё Самед Вургун писал: «Мы гордимся тем, что значение Пушкина в мировой поэзии впервые на Востоке было понято и любовно воспето великим Мирза Фатали. Мы ему за это вечно благодарны»^[20].

Литературовед Сейфулла Асадуллаев отмечал, что поэтическая образная жизнь в поэме органически сочетается с критической мыслью и постоянно сопровождается критическими оценками. Первая часть поэмы выдержана в стиле восточной поэтической традиции, насыщена поэтическими символами и образами. Во второй же части преобладают критические оценки и определения, критическая мысль превалирует над поэтической мыслью. Подчёркивается, что вторая часть заключает в себе черты жанра поэтической критики^[18].

Оценки и наблюдения автора в поэме, по мнению Асадуллаева, свидетельствуют о том, что Ахундов хорошо знал творчество Пушкина и был осведомлён о его славе^[18]. Так, Ахундов даёт свою оценку творчества поэта, называет его «главой собора поэтов», подчёркивает его мировую известность — «распространилась слава его гения по Европе…», говорит «о том Пушкине, которому стократно гремела хвала со всех концов, когда он игриво изливал свои мечтания»^{[прим. 6]}. В элегии упоминаются такие произведения Пушкина, как «Кавказ», «Талисман», «Бахчисарайский фонтан»^[7].

Автор, как отмечает Асадуллаев, характеризуя заслуги и место писателей допушкинской поры в развитии русской литературы, прибегает к приёмам контраста и сравнения. Сейфулла Асадуллаев считает, что это позволяет Ахундову рельефно выделить место и значение Пушкина в истории русской литературы. При этом Ахундов не противопоставляет Пушкина его предшественникам, а видит в нём их преемника, продолжающего и завершающего начатое ими дело обновления русской литературы^[18]:

Литературовед Микаэль Рафили отмечал, что в поэме чувствуется глубокая и искренняя скорбь Ахундова о смерти Пушкина, что автор относится к творчеству поэта с уважением и любовью. Рафили, сравнивая поэму Ахундова со стихотворением Лермонтова «На смерть поэта», пишет, что у Ахундова — больше элегичности, больше поэтической грусти, больше лирики, пробуждающей у читателя любовь и симпатии к Пушкину. Если Лермонтов в выражении своей ненависти и печали прибегает к сильным, бичующим, гневным словам, то Ахундов достигает художественного эффекта лиричностью поэмы, живописностью и мягкостью красок, образами природы (характерной особенностью восточной поэзии). «Восточную поэму» и произведение Лермонтова Рафили называет лучшими поэтическими памятниками на смерть Пушкина, которые оставили его современники^[12].

Литературовед Надир Мамедов характеризует поэтическую форму поэмы отчётливо выраженным восточным романтическим духом, сравнениями, метафорами и эпитетами, которые присущи восточной классической поэзии, а также яркостью и причудливостью орнаментации стиха. По его мнению, художественная форма и структура произведения «вполне традиционны и ничего новаторского в себе не несут». Мамедов отмечает, что художественная сила и ценность поэмы «заключены прежде всего в новизне и действенности её материала, глубине чувства, эмоциональности содержания»^[8].

Примечания